– Вы герр Шпатц штамм Фогельзанг? – спросил он, гордо распрямив неширокие плечи.
Шпатц кивнул.
– Прошу за мной! – скомандовал он, распахивая тяжелую деревянную дверь. Все еще красивую, покрытую искусной резьбой и с потемневшими от времени латунными ручками.
В фойе не было стойки регистрации или чего-то подобного. Сразу после входа начиналась широкая лестница с мраморными перилами. Портье сразу повел Шпатца и Крамма на третий этаж. У дверей номера он извлек из кармана ключ с тяжелым брелоком в форме бочонка и цифрами «36». Номер был просторный, с гостиной и двумя спальнями. В гостиной имелся круглый деревянный стол на гнутых ножках, диван с полосатой обивкой и два кресла из того же гарнитура. Кроме того стояло несколько кадок с незнакомыми Шпатцу растениями с широкими темно-зелеными листьями и крупными бело-желтыми цветами. У самого выхода имелась дверь в просторную ванную.
– Если уходите, сдавайте ключ в номер десять, – портье положил ключ на полочку рядом с дверью. На ней же стоял телефон. – Вот здесь написан номер. Если вы не успеваете вернуться до начала комендантского часа, звоните по нему, я вышлю за вами мобиль. Ресторан на первом этаже, от лестницы налево, если спускаетесь. Он только для постояльцев и их гостей. Приводить в номер можете кого угодно. Шуметь можете сколько угодно, здесь толстые стены, вы никому не помешаете. Уборка производится раз в три дня. На этом я откланиваюсь, можете устраиваться.
Портье удалился, прикрыв за собой дверь. Крамм немедленно развалился в кресле и придвинул к себе тяжелую хрустальную пепельницу.
– Ну что ж, такое жилье меня полностью устраивает! – заявил он, складывая ноги на диван. – Я боялся, что нас оставят на люфтшиффе, и заставят питаться в столовой, повар которой раньше, похоже, работал на свиноферме. Хотя это как-то оскорбительно… Даже хрюшек хозяева кормят лучше, чем он своих пассажиров!
– Вы слишком привередливы, герр Крамм, – Шпатц взял чемодан и отнес в свою спальню. Большую ее часть занимала широкая кровать, также там имелся вместительный гардероб с лакированными узорчатыми дверями, окно занавешено тяжелой бархатной портьерой в золотой бахромой. На всей обстановке номера, как и на здании в целом, лежал отпечаток былой роскоши. Это место явно знавало лучшие времена. Сейчас же бархат портьеры кое-где был потертым, в паре мест даже как будто трачен молью, яркие краски роскошного когда-то покрывала потускнели от времени, лак на гардеробе кое-где был поцарапан, а паркетный пол поскрипывал под ногами.
– В любом случае лучше жить в такой гостинице, чем ютиться на узких полках люфтшиффной каюты, каждую ночь опасаясь, что поднимется ветер, оборвет гайдропы и утащит твой дом неведомо куда.
– Осталось