Немного помучив официальными поздравлениями и рукопожатиями, Алеутов отпустил Артёма. Я было хотел подняться и выйти вслед за ним, но требовательный взгляд моего начальника остановил меня и заставил опуститься обратно в кресло. Как назло, стоявшее рядом с Георгием Константиновичем.
– Что ж, – вновь начал верховный маршал. – Позволь и тебя от всей души поздравить, Гришка. То, что вы сделали… это словами не описать. Это первое серьёзное поражение, нанесённое нами рейху с весны сорок пятого. Я уж было думал, что Власов так и умрёт от старости, избежав возмездия. Ан нет! Висит в петле, как последняя собака. Всё-таки, в этом мире ещё осталась справедливость, да?
Жуков печально улыбнулся.
– Честно сказать, Гриша, когда мы всё это начинали, я не думал, что мы зайдём так далеко. В тот августовский день, когда мы, здесь присутствующие, за исключением вас двоих с Александром Сергеевичем, входили в кабинет Кирова, я хотел лишь одного: снятия маршала Тухачевского со всех постов. Потому что уже больше не было никаких сил терпеть. Его, так называемый «гений», обходился нам дороже, чем все стратегические уловки Вермахта. Его химическое оружие, призванное переломить ход войны, било сильнее по нам, чем по немцам. Там, под Чебоксарами, когда этот ублюдок приказал пустить газ, полегли десятки тысяч солдат. Хороших, храбрых солдат, прошедших всю войну. А эта мразь, этот самовлюблённый бездарь, он их всех задушил. Не дал даже шанса умереть достойно, как полагается мужчинам, с оружием в руках. Потравил хлором и фосгеном. Мы, не поверишь, не хотели даже Кирова смещать, всё завертелось как-то… само. А потом, когда с Кировым, да и со всем почти бывшим советским правительством было покончено, и мы медленно откатывались к Уралу, я думал, что это конец. Что прижмут нас где-нибудь у Свердловска с двух сторон – и всё. Меня – повесят, всех остальных русских людей – кого куда. Кто посильнее – в рабство, кто послабее, сожгут в своих газовых камерах. И если бы мне тогда сказали, я бы никогда не поверил, что смогу взглянуть в глаза убийце генерала Власова.
Голос маршала дрогнул. Он схватил стакан воды, стоявший на столе, и залпом проглотил его содержимое, заглушая подступившие к горлу слёзы.
– Впрочем, мы позвали тебя сюда не для того, чтобы обсуждать дела давно минувших дней. Александр Сергеевич, будьте добры… – попросил Жуков Алеутова, сделав приглашающий жест рукой.
Алеутов быстро достал какую-то бумажку из огромной стопки листов, лежащих у него на столе, и, перегнувшись, протянул её мне.
– Читай, – скомандовал он.
Я бегло пробежался по приказному листу (а это был именно он, жёлтый и казённый).
– Принимая во внимание сложившуюся обстановку…