– Мне хотелось размяться, – ответила Морни, лениво глядя по сторонам. – А они идеально для этого подходили. Нужно поддерживать форму.
– Врешь ты все, – сказал гоблин, вгрызаясь в куриную ножку.
Он прожевал и продолжил:
– Просто ты выпендрежница. Тебя хлебом не корми, дай всем показать, какая ты крутая. И посверкать своей тощей задницей. Когда-нибудь меня прикончат, пока ты будешь выбирать, из какой дырки эффектно выпрыгнуть. И эта твоя сердобольность достала. Ты всегда вырубаешь, связываешь там, где достаточно чиркнуть ножичком. Приходится возиться с этими веревками и кляпами. Мы теряем кучу времени.
– Просто за кражу – темница. А за мокруху – плаха, – раздраженно ответила Морни.
– Да-да, конечно. Мне можешь не рассказывать. Просто ты размазня…
Тут гоблин затих, потому что трудно разговаривать, когда тебя душат.
Рука Морни сама собой стиснула зеленую шею. При этом она сидела в той же непринужденной позе и потягивала коктейль.
– Какая я? – с нажимом спросила Морни.
– Ты… жж… жестокая… – прохрипел Хруст. Хватка ослабла, но его не отпускали. – Самая жестокая. Ты – безжалостное чудовище. Кошмар воплоти. Сеющая смерть дочь ночи.
– Хорошо, – улыбнулась Морни, – а еще?
– Ты скромная! Самая скромная из всех моих знакомых. Королева скромности!
– Так-то лучше, – сказала она и отпустила его. – Расскажи лучше, где ты прятал карты?
– Я играл честно, – подло усмехнулся Хруст, потирая шею. Однако никаких обид по поводу сеанса удушения не выказывая.
– Ну мне можешь не рассказывать, – прищурилась она на него.
– Это мой секрет, сестренка.
– Ну все-таки?
После этих слов он засунул руку в штаны сзади и стал там шарить с сосредоточенным лицом.
– О Гидра! – Морни отвернулась. – Бэрвирун, плесни-ка чего-нибудь покрепче. Я должна это развидеть.
Время шло своим чередом. Вечер сменился дождливой ночью. Трижды отгремели «медвежьи задницы». Разбойники уговорили молодую веселую подавальщицу и пару разбойниц станцевать на столе. Половина гостей ушла спать, и в зале стало посвободнее, хоть и по-прежнему не было ни одного пустующего стола, но и не было уже той неприятной толкотни, из-за которой Морни и полезла наверх. Другая половина гостей продолжала отдавать должное местному пойлу. За свою цену оно было очень даже ничего. Таверна стояла на одном из самых не популярных трактов, почти в лесу, и новые посетители сюда захаживали редко. Это было местечко «для своих».
Съев утку, Морни снова ускользнула куда-то под потолок и пропала из виду. От еды и хмеля она расслабилась, и её потянуло в сон. Барабанящий по крыше дождь и далекий гром баюкали её. Притворяющийся вусмерть пьяным Хруст играл в кости с парой мужиков и одним полуорком. Которые, в отличие от него, были в самом деле сильно во хмелю, поэтому не обращали внимания, что он перед каждым броском подозрительно долго чешет