Расстояние стремительно сокращалось, моя скорость была в два раза больше, и я думала только о том, что быстрым шагом дойду за четыре с половиной минуты против шести – обычным. Особенно – когда холодно.
Почти поравнявшись со мной, старушка неожиданно остановилась и протянула сложенный вчетверо листок. «Прочитай, деточка, – сказала она, – потом прочитай». И я, не сбавляя шага, ответила: «Спасибо, прочитаю».
Почти у метро я оглянулась: тропинка была пуста, только у самого большого сугроба стояла потерявшаяся во времени «паутинка» с площадки моего детства.
На крыше ближайшей пятиэтажки появились ребята в оранжевых жилетах и начали сбрасывать снег. В одном из окон залаяла собака. Из подъезда выбежал мальчик лет трёх, сгреб голыми руками снежок с капота простоявшей всю ночь машины, подбросил вверх и с восторгом прокричал: «Бабушка! Бабушка! Он липлый… Липлый!»
Но никакой бабушки не было.
Ласточка-обжора
Ласточка-обжора летала очень низко, просто потому что выше не могла. Люди верили в дождь и каждый раз удивленно смотрели на небо, на ласточку, на небо и снова на ласточку. Ласточка-обжора старалась выбирать пустые дороги и быть незаметной, но бывали дни, когда не хватало сил на шестикилометровые крюки, и тогда она, тараня икры горожан, пробиралась коротким путем к заброшенному кинотеатру, где в полутора метрах от пола в перископе автомата «Морской бой» было ее мягкое ленивое гнездо. Из последних сил карабкалась она туда и засыпала, как мертвая.
Тетя Нина, которая убиралась в кинотеатре с 1974-го года и которой забыли сказать в 1992-м, что объект заброшен и не откроется уже никогда, приходила каждое утро, тщательно мыла полы, протирала пыль с винтовок «Снайпера», стекло автомата-вруна, скребущего щупальцами дно; видоискатель «Морского боя». И всякий раз удивлялась, находя на полу мертвую птицу. Она выносила ее на улицу, и, ковырнув шваброй клумбу, клала ласточку в углубление, слегка присыпая землей.
Каждый день где-то в полвторого ласточка-обжора просыпалась по будильнику в окружении ромашек и маргариток, клювом в земле, и не могла понять, где ее корабли и торпеды. От стресса много ела, всё хуже летала и однажды вечером забыла дорогу домой.
Следующим утром уборщица тетя Нина не пришла на работу. В обед начался дождь и шел неделю. О кораблях больше никто не вспоминал.
Молодость и панк-рок
Вроде нормально всё было, но тут в темноте переулка меня догнала возникшая из ниоткуда женщина подозрительного вида – платье в пол, шушун, шапка-труба, брови-ниточки, золотая фикса и браслет силиконовый «Молодость и панк-рок».
И только я успела подумать, что опять в секцию акробатики или кружок ревнителей благочестия