Под ветвями цветущей гледичии царил сумрак. Соткавшись из теней и редких световых пятен, Эрлия выступила навстречу маэстро – призрак, явившийся испортить жизнь горемычному сеньору, сцена из ранней комедии Пераля-старшего, не снискавшей славы у публики.
– Свободен, – вздохнул Диего.
– Ну хоть какая-то хорошая новость!
– Я вас огорчу, донья Эрлия. Через сорок минут начнется бой, на котором я обязан присутствовать.
– Полчаса? Мне хватит.
Еще одна улыбка. Почему он нервничает, когда эта женщина улыбается?
– Боюсь, я не в настроении. Жизнь маэстро Дильгоа была насыщена событиями, а моя жалкая память…
– Речь пойдет не о вашем учителе.
– Тогда о ком же?
– О вас, дон Диего.
Нет, обреченно понял Диего. Я попал, как кур в ощип. Меня выпотрошат, сварят и съедят без соли. И тут до маэстро дошло – с возмутительным опозданием! – что сказала помпилианка.
– Обо мне?
– Вы удивлены?
– Это мягко сказано. Я потрясен.
– Может, пригласите даму в беседку? Или вас, дон Диего, следует обсуждать на свежем воздухе? Посреди дорожки?!
– Да, конечно! Прошу вас…
Будь ты проклята, вежливость! Будьте прокляты, манеры! Ну почему он не в состоянии раскланяться и уйти?! Я выбит из колеи, сказал себе маэстро. Я – труп, поднятый из могилы. Но, сказать по чести, в том нет вины доньи Эрлии. Она просто…
Просто – что?
В беседке, густо увитой плющом, правили бал пурпур и зелень. Лучи солнца кололи завесу смешными пажескими шпажками. Подсвеченные здесь и там, листья превращались в витражи окон собора Святого Выбора. Маэстро дождался, пока донья Эрлия присядет на круговую скамейку, разомкнутую прорехой входа, и сел напротив. Их разделяло полтора шага – вынужденная близость в Эскалоне послужила бы темой для сплетников.
– Я связалась с Октубераном. Руководство академии фехтования предлагает вам место тренера. Высшая ставка, жилье, социальные льготы. В перспективе, если вы изъявите желание – гражданство. Контракт я переслала на ваш уником час назад. Ну же? Вы не расцелуете добрую вестницу?!
Диего слышал слова. Они складывались во фразы. Маэстро даже улавливал общий смысл. Ему предлагали рай. Рай его не интересовал. Что за рай, если душа Карни до сих пор летит на Хиззац, чтобы встретиться со своим ястребом? Ястреб удрал, облез, сложил крылья; ястреб сидит на жердочке, кушает с чужой руки и не чирикает. А Карни все летит на Хиззац, и так – до Страшного суда…
– Вы не рады?
– Я рад.
– Вы согласны?
– Нет.
– Кто иной кинулся бы мне ноги целовать, дон Диего! Кто иной, но только не вы. Вы горды и независимы. Хорошо, попробуем еще раз.
Беги, подсказывало чутье. Беги, дурачина! Маэстро сидел, как прибитый к скамейке. Бежать от женщины? От слабой безоружной женщины? Всего лишь потому, что вдоль хребта шныряют стаи колких мурашек,