Назгал прошел под аркой, обратив внимание только на трещины в старых изображениях. Рельефы не обновляли, ведь их святость подтверждена временем. Эти слепцы видели десятки градоначальников, все знатные семейства и не счесть черного люда.
От их слепых глаз не укроется ни доброе, ни худое.
Только Назгал этого не понимал. Он впервые видел подобные изображения. С радостью остановился, чтобы поглазеть на вытянутые фигуры. Их руки слишком длинные, словно у мертвецов из легенд. Головы приплюснуты, сдавлены, как от удара. Подчеркнутая слепота придает их лицам потусторонний оттенок.
В том могла быть задумка резчика, или же он не обладает нужными навыками. Никто теперь даже имени этого человека не назовет. Он исполнил литургию и скрылся в тени веков.
Назгал не мог остановиться, ведь принадлежит отряду. А воины все как один прошли под аркой.
Пришлось следовать за ними, проскользнув в закрывающуюся калитку. Назгал не хотел прикасаться к старому металлу. Казалось, под его пальцами ветхие прутья рассыпятся в ржавый прах. Будут его потом обвинять в страшном святотатстве.
За воротами располагалась площадь. На ней могло бы уместиться человек двадцать, не больше. В отличие от других городов, эта площадь не использовалась для собраний. После мессы люди расходились, обсуждали свои мирские делишки за воротами. Где и пригляд Хранителя не такой пристальный. Можно обсудить то, против чего с кафедры вещал священник.
Камни мостовой изготовлены из какого-то чудного камня с прожилками. Он распилен на ромбики, уложен на мягкой подушке из песка. Камни ладно пригнаны друг к другу, образуя бесконечную и ровную поверхность.
Шероховатости камня не хватало, чтобы идти по нему в подкованных сапогах.
Воины фыркали, но ругаться не смели. Ноги разъезжались на этой поверхности. Штурмовать храм с фронта – безумная затея. Всякий воин, решивший здесь пробежать, просто свернет себе шею. Но кому в голову может прийти идея грабить храм?
Фасад храма подавлял массивностью. Если шпиль поражал бесконечной высотой, выдерживающей удары ветра со всех сторон, то тело храма походило на громадный монолит из гранитных блоков.
Облицовки он не имел. Предстал перед зрителями во всем своем неприглядном виде. Массив тела вытолкнутый невиданной силой на чудесную мостовую. Словно каменный язык, стремящийся слизать блестящие льдинки.
Лишь с боков храм скруглялся флигелями. Окна прорезали пухлые стены, взирали на мир мозаикой из цветного камня. Не изображения, а хаотическое месиво цветов. Подобрано так хитро, что соседние цвета подчеркивали друг друга.
Профаны не понимали подобных тонкостей, но глядя на сочетания цветов, улавливали вселенскую гармонию в кажущемся хаосе.
Вход в храм утопал между камнями, подчеркнутый дубовыми дверями. Прямоугольный проем украшался фризом с резной чашей, обвитой линиями. Их назначение уже не угадать. Трещины перерезали ленты и стремились рассечь чашу,