– Моя дочь умерла, – оттолкнул единственное дитя, не взглянул даже. Быстрым шагом из дома вышел.
Ноги подкосились, Рая рот рукой закрыла, стоны, рвущиеся наружу сдерживая, невыносимая боль сковала все тело девушки.
Время замедлило свой ход, боялась на часы смотреть, лишь покачивалась из стороны в сторону. Медленно. Так легче было.
Робкий стук в дверь.
Вернулся!
Рая вскочила на ноги. Все-все ему простит. Все слова злые. Вернулся! Подбежала к двери, открыла, вздрогнула.
Казалось, чего бояться можно. Ей. Которую ждет участь страшнее любых смертей.
Все равно дрожала.
Черные глаза ведуньи смотрели так, будто наизнанку выворачивали. Все могла прочесть страшная бабка. И про то, как с парнем украдкой миловалась, и про то, как молитву на ночь прочесть забывала…
Так и простояла Рая, в голову какие только мысли не приходили.
– Стоишь, – тихо проговорила ведунья, – разве так тебя мать учила гостей встречать?
Рае кричать хотелось во всю мощь легких, ей хотелось разбить все, что окружало ее с детства, ей хотелось… многого. Не осмелилась, вздохнула, к столу прошла, села, руки поставила, голову на них уронила.
Ведунья тоже к столу прошла, присела. Долго на Раю смотрела, та головы не подняла. Встала старуха, кряхтя, очаг разожгла. Сладковатый запах вмиг по дому разошелся.
– Девяносто лет мне минуло, – громко сказала, Рая вздрогнула от неожиданности, выпрямилась, ведьма смотрела страшно, пристально, от взгляда ожоги оставляя душевные.
Как ни тяжело было девушке, как ни хотелось в последние часы себя пожалеть, все светлое в своей недолгой жизни вспомнить. Не посмела ведунью перебить, лишь вздохнула тихонько, но смотрела теперь прямо, головы не наклоняя.
– Девяносто, Рая, – продолжила говорить ведунья, – при мне все начиналось. Помню, как первую невесту для Него снаряжали, помню, как отпевали ее, как родители девушки горевали. Каждую помню. Много их было. Все разные. Кто с молитвой на устах уходил, благословляя оставшихся жить по ее лишь милости. А кто бороться пытался.
Рая удивленно вскрикнула, рот сама себе рукой зажала, с недоверием посмотрела на старуху. Ни разу она о таком не слыхивала.
– Было, – кивнула ведунья. – Только вот знаешь, чем заканчивалось?
Девушка головой качнула, не знала.
– Каждую, кто против Него слово сказать осмелился, кто Ему осмелился, – поправила сама себя старуха, – ту сильнее всех уродовал он, и после смерти не тело хоронили мы, а сотню мелких кусков. При жизни резал их, каждую каплю крови выпивая. Страшно тебе? – повысила голос ведьма.
Ничего не ответила Рая, но руки дрожащие меж коленок зажала.
– Нас больше было, – взор ведуньи затуманился, словно в данный момент не в доме Раи она находилась, а там – в прошлом своем, – вот только за каждую строптивицу платили мы кровью большей. Всех родственников до третьего колена вырезал Он за неповиновение.
Рая