Съемные углы закончились, когда Кусо исполнилось 11 лет. Жизнь ее семьи изменил трагический случай – умерла знакомая, оставив дочку Татьяну, от которой тут же отказался приемный отец. Норсояны решили взять девочку в свой дом. Мать Кусо оформила опекунство, и из-за прибавления в семье государство выделило квартиру в бараке, а потом переселило в дом на окраине города. Первое время Кусо не могла привыкнуть к внезапно появившейся сестре – Татьяна тяжело переживала утрату матери и к тому же была старше, поэтому поговорить им было не о чем. Но довольно быстро девочек объединила непростая жизнь в семье Норсоян. У них появились общие мечты и, к сожалению, общий враг.
С переездом в барак, а затем и в квартиру отношения в семье резко ухудшались. Не имея за занавеской ненужных свидетелей, родители Кусо перестали себя сдерживать. Жизнь девочек стала невыносимой. Дети старались как можно дольше не возвращаться домой. Долгими часами после занятий в школе они бродили по Бугуруслану, предпочитая сделать домашнюю работу на подоконнике в подъезде, чем провести лишний час с родителями. Иногда дети мечтали, что отец и мать обратят свою жестокость друг на друга и уже никогда не смогут причинить детям боль.
Жизнь без насилия была непредставимой для девочек. Их окружали семьи, где было нормальным в тридцатиградусный мороз выгнать на улицу мать с ребенком в одних ночных рубашках, где отец мог бегать за женой с топором, где мать избивала ребенка до крови. Редко попадались дети, не страдавшие от издевательств взрослых, и таким семьям бугурусланские ребятишки страшно завидовали. Общая боль сплотила их в боевое братство, они могли почувствовать себя в безопасности только в кругу друзей.
Однажды зимой произошла такая история. Кусо с одноклассниками возвращалась с занятий, и вдруг один мальчишка начал показывать пальцем в сугроб и со смехом кричать: «Смотрите, пьяный в снегу!» Норсоян посмотрела, куда он указывал, и увидела своего отца. Она молча подошла к нему, подняла и, как могла, потащила домой. На следующий день никто из одноклассников не сказал ей ни слова. «Класс сделал все, чтобы я не чувствовала себя изгоем. А ведь среди них были и благополучные дети, которых не трогали пальцем, и детдомовские, которые нагляделись всего, и такие же, как я, – барачные, избитые и лупленые.