Когда я уходила, к ней как раз пришел гость. Он не знал, что я его видела, иначе все могло бы быть хуже. Да мне и самой, честное слово, не хотелось попадаться ему на глаза. Я слишком была похожа на маму. Не копия, но те же волосы, губы и глаза. Фигура угловатая, так мне всего восемнадцать, совсем немного не дотянула до женского возраста, не расцвела еще. А вот этому господину юные очень даже нравились. Хотя, ему все женщины нравились, только репутацию староста деревни берег, не гулял в открытую. А мама… мама ему поможет. Она же сумасшедшая! Кто ей поверит, что он пришел? Никто….
Да и никому, кроме меня, ведь не было известно, что староста единственный, кто ходит к ней, да и то, только потому, что выхода у нас нет – деньги давно закончились, а то, что мы можем сделать или вырастить, никто из деревенских не купит. Есть ярмарка в городе, но до нее еще дожить нужно.
А мама была травницей, не из тех, кого школы выпускают, другая. Опытнее и мудрее. Поэтому староста и ходил к ней, она ему настойки для мужской силы давала, которые помогают и не калечат, как у деревенских бабок.
Я свернула с тропы к нашему домику. Точнее, он был не совсем наш, мы всего лишь снимали комнатку у старушки, сыновья которой давным-давно погибли. А может, они, как и многие, не стали возвращаться домой после Великой войны, осели в западных землях, обзавелись семьями и позабыли, что-то где-то в дебрях живет их старушка-мать.
Хайя была хозяйкой низкой, почти ушедшей под землю избушки на три комнаты. Мы с мамой занимали одну, вторую сама Хайя, а третью использовали как кухню-кладовую. Большую часть дня старушка гуляла по лесу, искала травы и цветы, которые могли бы нам пригодиться.
Но я так и не дошла до домика, замерла раньше, чем поняла, что что-то не так. Дверь была открыта, а мы никогда ее так не оставляли, следую единственному и главному правилу. Значит, произошло нечто такое, что заставило позабыть о правилах.
Пока я собиралась с духом, не решаясь пойти вперед, из-за домика медленно вышла Хайя. Она сильно горбилась, выглядела уставшей и напугала меня больше, чем открытая дверь.
– Лета, – старушка Хайя печально смотрела на меня. – Забрали нашу Арону, жена Дунга нажаловалась воям, а те и потащили ее, не разбираясь. Даже Дунгу досталось, когда их остановить пытался.
– Мама…
– Казнят ее сегодня девочка, повесят как преступницу, которая проклятия и яды творит.
Я выронила буханку, которую продолжала прижимать к груди.
Казнят? Но… как же так? Мы же ничего плохого никому не делали! Мамочка только выжить пыталась… И меня спасти от воев, которые преследовали нашу маленькую семью с самого моего рождения.
– Госпожа Хайя, а как же…
– Вот что, Лета, – удивительно резвая для своего возраста старушка сцапала меня за руку. – Мне один вой должен кое-что, выходила я его, лечила. Устрою, хоть с матерью попрощаешься.
Прощаться? С единственным родным человеком? Не могу, пусть катится все в бездну, не могу! Камня на камне от деревни не оставлю, но маму вытащу!
То, что слезы катятся, я не осознавала, пока сухая шершавая ладонь не провела по щеке.
– Детонька, тебе о будущем думать надо. С матерью поговоришь и беги отсель, куда глаза глядят. Они ж не посмотрят, что ты ребенок, до брачного возраста три года осталось… Да и кто ж тебя замуж позовет? Беги, ищи жизнь нормальную!
– Некуда мне бежать, госпожа Хайя.
Нет у меня никого, а теперь совсем в сердце пустота поселится, а я ничего поделать не смогу, потому что не станет того, ради кого жить стоит. Мама меня по деревням укрывала, прятала, а теперь самой? Не смогу!
– Все ты сможешь! Идем, – она цепко схватила меня за руку и поволокла обратно к деревне.
Я бездумно шла за ней, пытаясь сообразить, что делать. Происходящее казалось кошмаром. Столько лет прятаться, чтобы попасть в лапы воев, о таком никто и не думал.
Деревня Ратуха была небольшой, но вои и тут отстроили себе полноценное каменное здание в два этажа. Везде, где они появлялись, люди сразу же становились другими, поселялся страх. Это не простая стража, это обученные воины, подчиняющиеся одному человеку, магу. Они искали преступников, нарушителей правил и законов, судили их на месте и… казнили. Мама говорила, что мы бежим от них, от несправедливости, поэтому никогда не задерживались в тех местах, где появлялись вои. Но в Ратухе остались. Устали бегать.
– Куда прёшь? – преградил нам дорогу высокий и широкий парень в кожаном жилете. Все вои носили такие, но обычно не на голое тело, как этот, а на черную рубаху.
– Ой, милый, родненький у меня здесь служит, внучок мой, пропусти, поговорим мы с ним уйдем.
Вой поморщился, оглядывая старушку Хайю. Но она выглядела такой наивно-честной, что он, мотнув головой, рявкнул:
– Проходи.
Хайя цепко схватила меня за руку и затащила внутрь. Мне не верилось,