Но помнил дни своей весны,
Когда поляны было мало,
Когда он с лёгкостью порхал
Над простодушными цветами,
Куражась, он их отвергал,
За что? Они не знали сами…
Теперь он – старый холостяк,
И, в ожиданьи зимней стужи,
Порхая, размышлял вот так:
«Я должен быть кому-то нужен».
И он старался. Но вокруг
Жизнь замирала постепенно:
Ещё недавно сочный луг
Травою жухлой стал. Всё бренно.
И даже солнцу не вернуть
Лучам своим тепла былого,
Лишь холод, продолжая путь,
Готовил всё к зиме суровой.
А мотылёк искал тепло —
Уже давно промёрзло тело.
И вот однажды повезло:
В усадьбе форточка скрипела.
И он влетел. Пылал камин
В уютном и старинном зале. Тепло.
Как будто «блудный сын» Вернулся…
Тут его поймали, Воскликнув:
«Редкий экземпляр!»
(Что, впрочем, мотыльку известно).
И он воспрял: «К тому ж – не стар,
А вдруг я здесь найду невесту?»
Но ожиданья не сбылись —
Он был посажен на булавку.
Так в эту маленькую жизнь
Судьба внесла свою поправку.
«Такого для себя не ждал
И не рассчитывал на это?!
Ну что ж, – себя он утешал, —
Зато тепло и много света.
Теперь похож я на цветок,
И с внешним видом всё в порядке:
Есть лепестки, есть стебелёк,
Но быть цветком совсем несладко.
И жалко мне себя до слёз —
Гулять свободно не придётся,
Как будто я женат. Всерьёз —
Женатым так же достаётся!»
«Когда порхаешь мотыльком…»
Когда порхаешь мотыльком,
Ища достойную дубравку[2],
То помни: в «рвении» таком
Заслужишь от судьбы булавку.
Альфред Бодров
Родился в Грузии в городе Кутаиси в 1942 году. По окончании неполной средней школы получил среднетехническое образование, трудился на оборонном предприятии. В 1973 году окончил исторический факультет МГПИ им. Ленина и преподавал в техникумах, перешёл в СМИ, увлёкся литературным творчеством. Публикуется в журналах и сборниках, выпустил пять книг и два лирических сборника, имеет литературные дипломы, стал членом Союза журналистов России и Интернационального Союза писателей.
Брезгливая Домна
Фельдшер физиокабинета и по совместительству философ-герменевтик Иван Алексеевич Малофеев ввалился к себе в квартиру в уличной обуви, в широкополой темно-серой фетровой шляпе, в макинтоше «реглан» и с порога потребовал у полноватой супруги Роны Артемовны свежую газету. Она привычно проворчала:
– Ты бы сначала переобулся, снял бы с себя шляпу, реглан, умылся бы, а потом сел бы ужинать, как всегда, с газетой.
– Ты не понимаешь, – горячился хозяин квартиры, – сегодня в «Столичном комсомольце» напечатана скандальная статья о нашем министре обороны. Мне не терпится посмотреть на заголовок.