Милый ангел. Колин Маккалоу

про свой крикет. В гостиной – Клинт Уокер и Ефрем Цимбалист, в кухне – Кит Миллер и Дон Брэдмен[3], между гостиной и кухней – ни одной двери, а единственное пригодное для занятий место – обеденный стол. Нет уж, лучше автобус или электричка. И что бы вы думали? Я всем утерла нос! Сдала все экзамены на «отлично». Потому меня и взяли в Королевскую больницу. Когда стали известны результаты экзаменов, мама и папа опять попеняли мне: мол, напрасно я после окончания школы Рэндвик отказалась поступать в универ на естественно-научный или медицинский. Если уж на рентгенолога я выучилась, значит, амбиции у меня есть. Но кому он нужен, этот универ? Служить мишенью для насмешек всех этих самцов, которые не желают видеть женщин в своей профессии? Нет, это не для меня!

      Понедельник

      4 января 1960 года

      Утром явилась на работу. К девяти. До Королевской больницы гораздо ближе, чем до Райда! Если последнюю милю с небольшим пройти пешком – всего-то двадцать минут езды на автобусе.

      Резюме я посылала почтой, поэтому в больнице никогда раньше не бывала, только проезжала мимо несколько раз, когда мы ездили к кому-нибудь в гости или торопились на пикник. Вот это больница! Целый город со своими магазинами, банками, почтой, подстанцией, прачечной, которая даже выполняет заказы отелей, мастерскими, складами – здесь найдется все что угодно. Тот еще лабиринт! Минут пятнадцать нужно, чтобы быстрым шагом дойти от главных ворот до рентгенологии, а попутно ознакомиться со всеми архитектурными стилями, какие только появлялись в Сиднее за последние сто лет. Четырехугольные строения, веранды с колоннадами, постройки из песчаника и красного кирпича, уродливые современные здания со стеклянными фасадами – ну и жарища в них, наверное!

      Похоже, тут работает не меньше десяти тысяч человек. Сестры закутаны в столько накрахмаленных одежек, что напоминают хрустящие зеленовато-белые пакетики. Бедняжкам приходится носить толстые коричневые чулки и ботинки на шнурках и без каблуков! Даже Мэрилин Монро растеряла бы весь шарм в плотных чулках и на плоской подошве. Шапочки сестер смахивают на сидящих рядышком белых голубков, манжеты и воротнички целлулоидные, подолы доходят до середины икры. Старшие сестры выглядят, как все остальные – разве что не надевают передников, вместо шапочек носят развевающиеся косынки, похожие на головные уборы древних египтян, чулки на них нейлоновые, а ботинки – на квадратных пятисантиметровых каблуках.

      Я с самого начала знала, что не выдержу всей этой армейской, бессмысленной дисциплины и муштры, – это все равно что терпеть насмешки парней из универа, ревниво оберегающих мужские заповедные места. Хорошо еще, нам, лаборантам, полагается носить белые халаты (длина – строго ниже колен), нейлоновые чулки и ботинки на плоской подошве, но без шнурков.

      Здесь, должно быть, сотни «физаков» – физиотерапевтов. Терпеть не могу физаков. Ну скажите, что они умеют, кроме массажа? Зато гонору сколько! А эта их солидарность, показное рвение