Нет, этого Андрей никогда не забудет.
Чем же его война отличалась от той, давно прошедшей? Ведь и тогда, и сейчас люди просто защищали от варваров родную землю, свои дома, своих женщин и детей, разве не так?
Правда, некоторые различия всё же имелись.
Например, предательство. Вряд ли в Великую Отечественную били в спину так часто и непоправимо, как в девяносто втором. Причём предательство, как правило, исходило сверху. Так впоследствии Андрей узнал, что именно из Тирасполя поступил приказ оставить Бендеры девятнадцатого июня – якобы для того, чтобы туда смогли войти миротворческие силы. А когда приказ был выполнен, в пустой город – вместо российской четырнадцатой армии – вошли «румыны»: походным маршем, на танках и бэтээрах, уверенно и спокойно. Словно Кишинёв заранее договорился обо всём с военным руководством ПМР.
Единственным местом, где осталась горстка защитников, было здание горсовета. Андрею просто повезло, что он туда попал. В противном случае его, вероятнее всего, пристрелили бы где-нибудь на улице.
Вскоре неприятеля вышибли из города, хотя это далось непросто. Несколько дней тяжёлых боёв и огромные потери – такой оказалась цена непонятного приказа сверху.
Но это была ещё не вся цена. Освобождая улицу за улицей, гвардейцы обнаруживали повсюду трупы «гражданских»; выяснилось, что «румыны» успели расстрелять сотни мирных бендерцев – без суда и следствия, по малейшему подозрению в симпатиях к «русским террористам».
Однако и на этом не закончилось. В конце июня поступил новый приказ из Тирасполя, аналогичный первому: оставить Бендеры, освободить место для ввода российских войск, предназначенных разъединить противоборствующие стороны. И опять всё повторилось: едва защитники вышли из города, как их позиции оказались заняты врагом…
Это не могло быть простым головотяпством. Так решил Костенко. Так решили и его бойцы, большинство из которых являлись местными жителями. Словом, когда им снова удалось вышибить «румын» восвояси, бендерская гвардия перестала подчиняться Тирасполю, превратившись с этого момента в самостоятельную, ни от кого не зависящую третью силу…
Разве могло произойти такое – скажем, в сорок четвёртом?
Нет, конечно.
Но отчего же сегодня подобные случаи стали в порядке вещей? По крайней мере, в девяносто втором их было предостаточно для того, чтобы перестать доверять – в равной мере и политикам, и военным командирам.
Что произошло с людьми? Неужели в мире стало так много подлецов, готовых на всё ради своих – покрытых