«Ну не четверть страницы, так хотя бы несколько строк», – подумала она, входя в библиотеку.
Трудности в чтении Книги Судеб заключались не в том, что Милия не так давно освоила алфавит, а в том, что Книгу начали писать очень давно, и непонятные слова и знаки-буквы попадались довольно часто. А порой случалось так, что знакомые вроде бы слова и выражения складывались в нечто настолько туманное по смыслу, что понять что-либо было совершенно невозможно. Тогда не оставалось ничего другого, как беспомощно оглянуться и поискать глазами высокую худую фигуру Сона Кая Камилла, советника, Наставника и почти такого же неизменного спутника принцессы Лии, каким стала Милия для лорда.
Не было случая, чтобы, оглянувшись, девушка не обнаружила Камилла за одним из стоящих в два ряда десятка столов с висящими над ними коэнами. Советник, так же, как и Милия, едва выдавалась свободная минутка, приходил в библиотеку. И стоило девушке обернуться, как он тут же отрывался от своего чтения, вставал со скамьи и не спеша шел к ней.
На этот раз Милия оказалась в библиотеке раньше Камилла. Вчера вечером, в театре, где ставили новую пьесу, советник был бледнее обычного. Не заметить этого было невозможно, и принцесса велела ему отдохнуть пару дней. «Похоже, что он решил последовать совету», – подумала было девушка, но дверь позади нее отворилась.
– Доброго утра, госпожа, – сказал Камилл, поравнявшись с Милией.
– Доброго утра, – отозвалась девушка и, глядя на высокую фигуру Сона в фиолетовом балахоне, смахивающем на монашескую сутану, подумала, что даже эта одежда не скрывает его худобы, а цвет лица и в самом деле оставляет желать лучшего. – Вам следовало бы быть у врача, а не здесь.
– Только от него. Велел мне больше бывать на свежем воздухе и так далее. – мужчина неопределенно помахал в воздухе рукой.
– Это здесь-то свежий воздух?
– Отсутствие некоторых лиц вполне его заменяет, – сказал Камилл и подозвал одного из прислуживающих в библиотеке мальчиков-подростков.
А Милия отправилась к Книге Судеб, уже ощущая исследовательский зуд. Она успела одолеть целых четыре невероятно длинных строки, когда ее окликнул Камилл. Вот уж действительно