Разрумянившийся Рарог выбежал на улицу, вероятно, последовав мудрым советам. А может, желая избежать всеобщих обсуждений смущающей его темы. В действительности он и сам часто размышлял о таинственных девичьих прелестях, влекущих его неискушенный ум. Но одно дело размышлять в одиночестве, и другое – рассуждать о подобном при старших родственниках!
– Матушка, зачем раззадоривать его? Он не может наследовать Новгород, – послышался голос Умы, когда Рарог покинул покои.
– В чем я раззадориваю его? Он сын княжеский, – подчеркнула Умила, которая сегодня все чаще отвечала вопросом на вопрос, а не по сути.
– Он может хоть сотню раз приходиться сыном князю. Но это не значит, что он может наследовать стол Гостомысла. И это не мои слова, – Ума напомнила матери то, что та утверждала постоянно, обсуждая всевозможных наследников.
– Это мои слова, – не стала отпираться Умила. – Для поддержания порядка и во избежание волнений в народе престол Гостомысла должен наследовать его внук, то есть сын Дивы. Однако у этой новгородки нет сыновей. И неважно, кого называют наследником днесь.
– Я сейчас не о Диве говорю. А о Рароге. Все знают, откуда он взялся: его мать была обычной женщиной. Мы даже не помним ее имени. И все же всякого младенца из подола простолюдинки нельзя провозгласить наследником. У сына Вольны больше прав: мы хотя бы видим его матушку.
– «Больше прав»?! Вольна принесла нам готового ребёнка и заявила, что он – сын Нега, – вскипела Умила, которая до сих пор не виделась с маленьким внуком, отказываясь от знакомства. – Нам нужны наследники от Дивы. Если она не может их дать, то потребна новая жена для князя. И новые отпрыски, – постановила Умила, обосновав свое желание избавиться от невестки этим убедительным предлогом. – Если Дивы не станет, то никто не будет осуждать нас за новый союз с дочерью иного знатного рода.
– И почему ее должно не стать? Она что, испарится? Нужно просто подождать до того времени, пока она вновь понесет, – пожала плечами Ума.
– Ты что, защищаешь ее? – Умиле не нравилось, что в этой битве ее мало кто поддерживает.
– Я не защищаю ее. Однако она единственная из всех, кто попытался мне помочь…– заявила Ума, не обращая внимания на присутствующих, с любопытством внемлющих перепалке матери и дочери.
– О чем ты говоришь, дитя мое? – Умила обожала изображать недоумение даже после многократных объяснений.
– Я не хочу замуж за Гейрхарда. И многих просила поговорить с Негом об этом. Но разве кто-то в этой горнице откликнулся на мой зов? – упрекнула Ума.
– Ты зря серчаешь, моя березка. Я имела беседу с твоим братом, – заверила Умила.
– И что он ответил? – Ума сдвинула брови.
– Послушай свою мать. И пойми, сегодняшний вечер зело важен. Ты обязана выглядеть надлежащим образом. Аки снежинка. Ослепительная и сияющая. Остальное не должно тебя заботить.
– «Не должно заботить»?! Я не хочу замуж за вашего варвара Гейрхарда!