– Да. Ты прав. Очень надо. Все слишком шатко.
– Ты о чём-то конкретном сейчас?
– Что?
– У тебя какие-то проблемы?
– Да нет. Может, у тебя сок есть?
Она любила яблочный. Такой, знаете, с мякотью, банки с которым украшали пустые полки в советских магазинах. Они могли развестись, прожив вместе полжизни, могли месяцами потом не общаться (не из‑за обиды, нет, её между ними не было, а из‑за чудовищной нехватки времени), но то, что они узнали друг о друге за эти годы, было не вытравить из головы. Оно там намертво въелось.
– Нет. Я ж его не пью, а гостей, ты прости, я не ждал.
– Я пыталась тебя предупредить. Только кое-кто не брал трубку.
– Замотался. Так что всё-таки случилось?
– Нет, ну вы только на него посмотрите? Мне что, нужен какой-то повод, чтобы к тебе прийти?
– Обычно – да, – улыбнулся Давид, протягивая бывшей жене высокий стакан. – В прошлый раз, кажется, Ритка чуть не завалила сессию. А до этого мы встречались, чтобы перемыть кости Лилькиному жениху.
– Они, кстати, расстались.
– Вот как?
– А Лилька тебе, что, не говорила?
Давид нахмурился. Развел руками.
– Попыталась.
– А, так до тебя даже твоя любимица не дозвонилась?
– О, да брось. Нет у меня никаких любимиц.
– Это ты Ритке расскажи.
Ну ладно. Может быть, он соврал… И нет, он не любил старшую дочь сильнее, скорее тут дело было в том, что она ему была ближе. По темпераменту, по характеру, по взгляду на жизнь. И от того, что между ними с Лилькой было это безмолвное взаимопонимание, младшей Рите казалось, что он её любит меньше. Давид приложил массу усилий, чтобы она изменила своё мнение. Усилий, которые, в конечном счёте, не дали никакого ожидаемого результата. За исключением того, что Лилька выросла ужасно избалованной и убеждённой в том, что все ей что-то должны.
Давид поморщился, как будто ему без этого не было тошно. Ну что за день?
– Люб, давай ближе к делу.
– Какой же ты зануда.
– Не спорю. Что-нибудь ещё?
– С ногой что? – поняла, наконец, причину его отвратительного настроения Люба.
– Ничего. Натрудил.
– Давай укол поставлю.
– Я и сам не без рук. Говори, с чем пришла, и уматывай, – беззлобно заметил Гройсман.
– Это терпит… Но, если уж ты так хочешь знать, мне на экспертизу спустили твой проект.
– Который из?
На самом деле прямо сейчас Давид не мог думать ни о чём, кроме боли, но Люба была здесь, и ему нужно было хоть как-то поддерживать разговор.
– О суррогатной секс-терапии для наших ребят. Ты правда считаешь, что это им нужно?
– Если они пострадали на работе, получили увечье или инвалидность, мешающую вести нормальную жизнь, почему нет?
– Это же… Это же банальная проституция!
Для такой образованной женщины в некоторых моментах