2. Мой гардероб
Каждая девочка, но предположу, что и мальчики переживали из-за своего внешнего вида, особенно в подростковые годы, начиная лет с двенадцати. У меня недовольство своим лицом, отражённым в маленьком зеркальце – курносым носом, неправильным прикусом, тонкими губами, морщинками у глаз при смехе, прыщиком на носу, – чередовалось с принятием образа в целом в большом трюмо, если я рассматривала себя в обновке.
С мамой, Ленинград, 1960 год
Но в те времена детям редко покупали что-нибудь новое, да и выбор в магазинах был невелик. Чаще нарядные платьица приходили мне от каких-то родственников или знакомых, но что-то шила мне бабушка, не являясь, однако, искусной портнихой. И самым для меня ужасным было ненавистное зимнее пальто из грубого чёрного драпа, перелицованное – то есть вывернутое наизнанку – из старого мужского пальто деда. Пальто с воротником из чёрного каракуля, тоже переделанного из какого-то старья. Я всячески избегала надевать это тяжёлое тёплое пальто зимой, до ощутимых морозов носила серенькое демисезонное, купленное мне в магазине. И с первыми лучами солнца в морозном ещё марте торопилась снова к лёгкому одеянию.
Иногда мне удавалось выпросить что-то из маминых нарядов – помню кирпичного цвета крепдешиновую блузку, единственную приличную в её гардеробе. Моя мама была маленькой и худощавой женщиной, так что к своим четырнадцати годам я уже перегнала её в росте, но блузку могла носить. А юбки я уже научилась шить сама в платном кружке швейного дела. Занятия в кружке мне оплатила бабушка.
Но были у меня и свои любимые вещи, например шапки из разнообразного меха. И обновлялись они часто! В средних классах я носила шапку, сшитую объёмным капором из шкурок хорька, – шоколадно-коричневую, с пламенеющими рыжими полосками; позже у меня появился чёрный берет с шариком-помпоном – из кролика; а ещё моя любимая шапка из сивой нутрии – с игривым бантиком над кожаным козырьком – её я носила уже в институте.
Все модные в то время меховые шапки мне профессионально шила бабуля, шила до последних её дней. Десятилетней девочкой, в начале двадцатого века, она была отдана «в ученичество» к скорняку. После революции работала на меховой фабрике «Рот фронт» и с гордостью хранила свою фотографию с доски почёта, где к её фамилии было приписано слово «стахановка». Уже будучи на пенсии,