Подумаешь, попал – 4. Валентин Георгиевич Вишняков

так Шнырев?

      Старшина уставился на притихшего пострадавшего и продолжил.

      – Если не так, то добро пожаловать в особый отдел. – Там быстро разберутся, что к чему и боюсь все вы просто так штрафбатом не отделаетесь.

      Егорыч бросил строгий взгляд на опустивших головы уголовников.

      – Вам и так поблажка вышла как вольно поселенцам в действующую армию попали, другие ваши собратья прежде чем удостоится такой чести в штрафниках должны побывать кровью или делами своими искупить свою вину перед родиной. – А вы снова за свое! – старшина с досады сплюнул. Потом оглядел вагон.

      – А вы чего молчите?

      Егорыч обратился уже ко всем присутствующим в вагоне.

      – Вас тридцать человек, а их всего пять! – И вы перед ними дрожите. – Вашего товарища убивают, а вы будто в стороне, как же с такой душонкой трусливой воевать будите?

      – Ведь немцы пострашней этой Шныревшини будут.

      – Одно хорошо прибудем на место и наши дорожки разойдутся распределят вас по ротам, может в них из вас людей сделают. Старшина вздохнул и вновь глянул на Шнырева.

      – Ну, так, что с тобой случилось рядовой?

      – С полки упал, – прогнусавил Шнырь сквозь зубы.

      – Это все видели не так ли братва, – поддержал приятеля Каретников.

      В ответ раздалось несколько подтверждающих голосов.

      – Ну, значит, так тому и быть, – закончил разборку старшина.

      Потом обратился к Семену.

      – Вот, что паря перебирайся ты поближе ко мне, целей будешь.

      Семен автоматически кивнул и растеряно огляделся все еще не веря в происходившее. Когда через минуту он вышел из оцепенения, Шныря уже отвели куда то в сторону и даже кое кто занялся его рукой. Поэтому Семен спокойно протопал вслед за старшиной. Кто – то, когда он протискивался меж нар – сунул, что то ему в руки. Это оказался вещьмешок. Семен автоматически взял его правой рукой и тут до него дошло, что сделал это с легкостью. Он снова замер рассматривая свою руку с вещмешком. Все пальцы у него на руке были на месте, а ведь у него не хватало двух, из – за этого его и комиссовали из армии.

      – Да твой это, твой Сёма, – произнес парень с лежака напротив, очевидно решив, что замерший Семен оглядывает вещмешок.