Неофициально его называли «заместителем президента», «начальником штаба Белого дома», «главным советником по вопросам национальной безопасности». Он был и тем, и другим, и третьим. Но что больше всего поражало американцев, так это отсутствие у Гопкинса желания наживаться на своей близости к высшей власти, извлекать из своего положения личную выгоду.
Зная его влияние, премьер-министры и президенты зарубежных стран, приезжавшие в Америку, стремились с ним увидеться. Магнаты американского бизнеса поражались его хладнокровию в периоды самых сложных кризисных ситуаций, умению ясно и четко мыслить, излагать свои воззрения.
Гопкинс являлся не только глазами и ушами президента, но, фигурально выражаясь, и его ногами. В решающие для американской истории моменты Рузвельт направлял с самыми важными миссиями за рубеж именно его, Гопкинса.
В январе 1941 года, когда в Европе уже бушевал пожар Второй мировой войны, Гопкинс прилетел в Лондон к Черчиллю. В июне 1941 года нацистская Германия напала на Советский Союз, а уже в июле того же года Гопкинс беседовал в Москве со Сталиным. Доверие к этому человеку Рузвельт испытывал настолько большое, что никогда не давал своему эмиссару никаких инструкций в письменном виде.
В последние годы жизни Гопкинс был тяжело болен. Когда самолет приземлился в Лондоне, то он не смог самостоятельно расстегнуть привязные ремни, настолько ослаб. Врачи так и не смогли определить, чем он болел. Пища, которую он употреблял, ему впрок не шла, жил он в основном на уколах и переливаниях крови.
После смерти Рузвельта Гопкинс сразу же подал в отставку. Единственным его желанием было написать книгу о президенте, с которым он в течение многих лет работал бок о бок. Но сделать это не успел: он скончался через девять месяцев после смерти Рузвельта.
У меня состоялось немало доверительных бесед с Гопкинсом, в частности в нашем посольстве, куда он приходил иногда со своей супругой. Нам с Лидией Дмитриевной всегда доставляло большое удовольствие провести с ними время. Гопкинс любил узкие по составу встречи. Из бесед с ним я не могу припомнить случая, чтобы сказанное Гопкинсом расходилось с мнением Рузвельта.
Мне особенно запомнилась одна из бесед с Гопкинсом в нашем посольстве. Его очень интересовала проблема будущего, и он по своей инициативе завел разговор:
– Как все-таки будут складываться отношения между США и Советским Союзом после окончания войны? То, что Германия будет поставлена на колени, яснее ясного. У президента Рузвельта в этом нет ни малейшего сомнения.
Этот разговор происходил задолго до Ялтинской конференции, но Красная армия шла уже вперед, на запад, и многие американцы понимали, что остановить ее не сможет никто.
– Рузвельт, – заявил Гопкинс, – затрагивал этот вопрос не один раз, пытаясь заглянуть в будущее. И не случайно затрагивал. Об этом же его спрашивают представители разных кругов. Правда, больше политики, чем представители