17 января 1938 года был избран Президиум Верховного Совета СССР. Это был Верховный Совет первого созыва, учрежденный новой Конституцией СССР 1936 года как высший представительный и законодательный орган государственной власти в стране. Он пришел на смену прежним высшим управляющим органам – Съезду Советов и Центральному исполнительному комитету, деятельность которых официально прекратилась с началом в январе 1938 года первой сессии Верховного Совета. Выборы в Верховный Совет прошли за месяц до того. Президиум (председатель, 11 (впоследствии 15) заместителей, 24 члена) должен был избираться из числа депутатов в начале работы Верховного Совета каждого созыва, что и было исполнено. 17 января 1938 года председателем был избран Михаил Калинин, а одним из членов Президиума стал Лаврентий Берия.
Среди аргументов сторонников «непричастности» Берии к массовым репрессиям 1937–1938 годов в масштабе уже всей страны – Берия стал наркомом внутренних дел СССР только 25 ноября 1938 года, сменив на этом посту «кровавого карлика» Ежова. Но и будучи заместителем наркома, Берия успешно занимался организацией репрессий. Среди прочих до наших дней дошел красноречивый документ:
«Спецсообщение Н. И. Ежова и Л. П. Берия И. В. Сталину с приложением следственных материалов на М. Е. Кольцова
27.09.1938
Сов. секретно
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину
Направляем Вам справку по агентурным и следственным материалам на Кольцова (Фридлянда) Михаила Ефимовича – журналиста.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Ежов
Начальник ГУГБ УГБ НКВД СССР Берия
СПРАВКА
Кольцов (Фридлянд) Михаил Ефимович – журналист, член ВКП(б), депутат Верховного Совета РСФСР.
В 1918–1919 гг. Кольцов сотрудничает в газете ярко выраженного контрреволюционного направления «Киевское эхо». Содержание статей Кольцова того периода характеризуется «жалостью» к врагам революции, смакованием «жестокостей» большевиков и пасквилянтством.
В № 1 «Киевское эхо» от 13 января 1919 года в статье, озаглавленной «Жалость», Кольцов писал: «Семьи осужденных или сами расстреливаемые ползали у ног красноармейцев, плакали, рвали на себе волосы, умоляли о пощаде и жалости. В этих случаях расстрел был особенно жестоким и потрясающим».
«Я