Надеваю свободные джинсы и свитер, стягиваю кудри в хвост. Сегодня мне можно – сегодня первый день после, и завтра можно будет тоже, но послезавтра Роман захочет возвращения куколки, которую я для него обычно изображаю.
Старательно не смотрю на кровать, чтобы не наткнуться взглядом на злосчастную коробочку. Но время бежит, Роман ждет меня внизу, пора.
Надеть подаренное украшение для меня каждый раз пытка, тем более кольцо.
Спускаюсь на первый этаж, иду на кухню.
Мой мучитель обожает готовить – одно из его главных хобби. Готовить, есть, истязать похожих на его мать женщин… Может быть, не в такой последовательности, но эти три вещи он любит больше всего.
– Присаживайся!
Он отодвигает для меня стул. Стол уже накрыт к завтраку.
– Тебе блинчики с джемом или медом? – спрашивает он с улыбкой искусителя.
Ну, это он думает, что его улыбка может искушать, я же воспринимаю Романа Войтова как урода в любом состоянии и настроении.
Киваю на джем, и когда он поливает им мою порцию блинчиков, сдержанно благодарю, берусь за вилку. В этот момент свет люстры как-то по-особому падает на бриллиант, и он сверкает.
– Это кольцо тебе очень идет! – довольно щурится Войтов.
– Оно красивое, – киваю с деланой улыбкой, хотя после вчерашнего до сих пор саднит губы.
– Давай поженимся в марте! – вдруг говорит он, и кусок блинчика встает у меня поперек горла.
Старательно прокашливаюсь, осторожно спрашиваю:
– Ты правда хочешь выкупить меня?
– Конечно!
Видно, это решение принял не вчера, только мне не сказал. Впрочем, зачем бы ему это делать – я для него бездушная кукла, ничего больше. Хотя подозреваю, он думает, что влюблен в меня, даже по-своему ухаживает.
Я нервно сглатываю, долго смотрю себе в тарелку, прежде чем задать жизненно важный для меня вопрос:
– После того, как мы поженимся, смогу ли я по-прежнему навещать Аню?
Я спросила очень тихо, но у него отличный слух. Натренировал за годы подслушивания через стену. И тем не менее он делает вид, что не понял, медлит с ответом. Молчание длится минуту, две… дольше терпеть не могу, поднимаю на него глаза, собираюсь спросить снова, но он опережает меня с ответом:
– Думаю, сотрудники фонда найдут для нее хорошую приемную семью… Не дело, если ты будешь разрываться между дочерью и новой семьей, ведь правда? Если бы она была маленькой, я бы разрешил тебе ее забрать, но ей уже девять лет! Она никогда не будет считать меня отцом… Мы заведем своих детей, Элена!
В этот момент что-то в моей груди ломается, острыми краями ранит внутренности, еле сдерживаю гримасу боли.
Он трактует мой вид по-своему и начинает нести околесицу другого рода:
– Есть