«Это взрослые. Они ещё думают… не знают, как быть».
«А ты разве не взрослый?…»
«Нет. Мне пока далеко… нужно прожить ещё столько же. Но я не хочу дожидаться, когда они вам ответят. Это так долго…»
Дослушав голос в голове, Димка чуть не запрыгал от радости. Во-первых, он догадывался, что Рип – не взрослый, а пацан, и было здорово получить подтверждение. Во-вторых… Слово «конфликт» представлялось ему огромным пауком – чёрным, мохнатым и смертельно ядовитым. А теперь паук забился в щель и там сдох, словно отравившись собственным ядом. Значит, дафниане не хотят людям зла – они просто долго собираются с мыслями! Надо будет скорее сказать об этом дяде Сурену. И дяде Марату, конечно – он главный, ему приходится думать за всех…
Они свернули в очередной коридор. Даже не коридор – небольшой скупо освещённый тупичок. Сделав несколько шагов, Рип остановился.
«Я хочу тебе кое-что показать. Но это тайна. Ты никому не скажешь?»
Димка чуть не рассмеялся. В Колонии у мальчишек не было тайн друг от друга. Если кто-то пытался что-нибудь скрыть, с ним переставали разговаривать, и это было худшим наказанием. Но золотистые глаза Рипа смотрели умоляюще, и от этого взгляда Димке стало не по себе. Ладно, если уж так просит…
«Никому не скажу».
Дафнианин ещё какое-то время колебался. Наконец, решившись, вынул из стены неприметный с виду камень, за которым открылась глубокая чёрная ниша. Рип сунул в неё руку, пошарил, что-то достал и, немного помедлив, разжал пальцы. На ладони у него лежала… Алкина брошка.
Димка ошарашенно разглядывал слегка изогнутый голубой трилистник, усыпанный прозрачными стекляшками. Алка со своей брошкой не расставалась, но, видимо, позавчера, наравне с парнями штурмуя Близнецов, умудрилась обронить. Пропажу заметила уже дома – то-то рёву было… Да уж, ни один пацан не подумает убиваться из-за блестящей побрякушки!
Стоп, сказал себе Димка. Ни один пацан?…
«Подожди-ка… – Он уставился на Рипа так, будто увидел его впервые. – Так ты что же… Ты – девчонка?!»
«Да».
Ответ был короток и ясен, но Димка всё ещё не мог поверить. Он переводил взгляд с покрытого лоснящейся шёрсткой личика Рип на Алкину брошку и обратно, а потом услышал знакомую переливчатую трель. Она становилась всё громче, всё назойливее – и вдруг в подземный полусумрак ворвался ликующий свет Феба.
…Димка сидел всё на том же плоском валуне, а перед ним пушистым столбиком замерла Рип. На запястье во весь голос трезвонил коммуникатор.
Стряхнув с себя оцепенение, Димка включил «приём» – и увидел маму.
– Дима! – Глаза у неё были мокрые. – Пожалуйста, ответь! Мы уже летим к тебе, все четверо. Что случилось, почему ты молчишь?
– Я… это… – сказал он внезапно севшим голосом. – Ничего, всё в порядке…
Мама говорила ещё что-то, Димка машинально отвечал, а потом он увидел, как Рип скрестила руки на груди, и, словно повинуясь этому жесту, оливково-бурые «лепестки»