Удар хвостом, единственным своим оружием, оторвал Майрину от сгустка наложившихся водорослей и протолкнул вперед. Оборвавшиеся при этом водоросли, свисли по всему телу, чтобы через секунду вновь смешаться с соседними, образовывая новые и новые слои на теле, руках, хвосте. Майрина рвала их руками, пытаясь освободить глаза, но лишь сильнее запутывалась в них. И снова оттолкнувшись хвостом, она сместилась вперед, и снова, новые, затронутые в движении водоросли, обхватили ее тело и снова, и снова, с каждым разом отрываться от пут, сковывающих движения, становилось все сложнее. Силы покидали Майрину, и она с ужасом понимала, что эта ловушка может стоить ей жизни.
Мысли об отце, матери, русалочьем жемчуге и всей обрушившейся на нее правде, отошли на второй план, сменившись мыслями о выживании.
Майрина боролась до последнего, потеряв счет тому, сколько раз она уже проталкивалась вперед, чтобы преодолеть этот бурый лес, но каньон никак не хотел заканчиваться.
Оплетенная со всех сторон, Майрина сделала хвостом последнюю попытку оттолкнуться, прежде чем совсем обессилев, сдаться на милость течению.
А море будто этого и ждало, бурые стволы водорослей выпрямились и поток воды сам понес обернутое водорослями тело русалки по течению.
Через несколько секунд лес водорослей неожиданно прервался и Майрина буквально выпала из него, чтобы тут же быть подхваченной бурным потоком. Подводный ключ, бьющий, казалось, бы с самого дна, поднимался в виде тысячи пузырьков вверх, выталкивая вместе с ними на поверхность и самое удивительное морское существо во всем мире.
ГЛАВА 5
– Маис, Жека уже здесь, спускайся! – с первого этажа раздался голос мамы и Маис вздрогнула. Не то, чтобы она не хотела идти. Нет, она хотела. Очень. Но почему именно сегодня?
Весь день она провела в сомнениях, с некоторых пор тринадцатое число пятницы стало для нее кармической датой. Мама и Жека после прошлого раза теперь денно и нощно ее опекали, а уж в вечернее время ее отпускали только в сопровождении светловолосого парня.
От этого было и грустно, и стыдно одновременно.
Маис поднялась, взглянув на себя в зеркало. Две французские косы легли на плечи и грудь, Маис не любила распущенные волосы, ей казалось это признаком непристойности и распущенности. Это звучало странно, при том, что в свои восемнадцать лет, она уже два года, как не девственница.
Приталенное платье синего цвета на широких бретельках подчеркивало ее фигуру, оставляя открытыми загорелые коленки и стройные ножки. Босоножки