– А шут его знает! – легкомысленно пожал плечами приятель. – Я толком и не заметил, когда одни виды сменились другими. Это же все постепенно происходило. Ну, сперва просто было очевидно, что кабанов стало меньше, а незнакомой нечисти больше. Так поди угадай, отстреливают хрюшек настолько тщательно или это аномальная эволюция постаралась – придумала более жизнеспособные виды на смену отмирающим.
– Да ну на фиг, какие ж они отмирающие?! Я думал, кабаны и упыри – вечны! – недоверчиво хмыкнул я.
– Так, может, и живут себе где-нибудь в Волоколамске и Шаховской, – отмахнулся Пашка. – Типа, там их ареал. А здесь ты на них вряд ли наткнешься. И слава богу! Кстати, с аномалиями аналогичная фигня: я «алого вихря» аж с весны не встречал. А помнишь, скольких наших он в свое время укокошил? Вот то-то… Нет, жаловаться грех: сейчас и аномалии не такие частые и жесткие, и муты не такие настырные и бессмертные. Впрочем, я не то чтобы месяцами из Зоны не вылезаю, так что допускаю, что мне тупо повезло не нарваться на нечто серьезное и лютое.
Мы достигли дна оврага. Рядом с нами горой лежали друг на друге легковые автомобили. Искореженные кузова, выбитые стекла. Я горестно помотал головой – печальное зрелище. Паша полез на фургон, который расположился поперек оврага. Похоже, при падении он несколько раз кувыркался через себя. Во многих местах помятая при падении, крыша фургона страдальчески заскрипела под весом товарища.
– Сейчас по дну оврага гадость какая-то стала течь, – пояснил Паша, среагировав на мой недоуменный взгляд, – мочить обувь не советую. Родник токсичный вон там, чуть подальше, из-под земли бьет. Так что овраг – своего рода русло ручья. Обустраивается Зона помаленьку, ландшафт по своему образу меняет. А мы это кладбище погибших автомобилей вынуждены использовать как переправу на ту сторону.
– Так что` тут, говоришь, с радиацией? – поинтересовался я.
– Фонит. Но не сильно, не боись, чуть выше нормы.
Делать нечего, я полез за своим более опытным товарищем. Все же я в этот город попал два дня назад (если не считать поездок в прошлом, когда Зоной тут и не пахло), а Паша, насколько я знал, обитал здесь уже несколько месяцев. Мы спрыгнули с фургона в высокую пожухлую траву на противоположном склоне. Паша вытянул шею и попытался оглядеть окрестности по-над краем оврага, но угол был не тот.
– Фобия у меня какая-то непонятная, – с досадой пробурчал он себе под нос, – как пересекаю этот овраг, все кажется, будто тут сверху кто-то подкрался, пока я там спускался вниз. – Паша повернулся к опрокинутому фургону, ткнул пальцем под днище. – Видишь, дрянь какая здесь протекает?
Я с интересом оглянулся. Действительно, хилый ручеек серо-молочного цвета протекал по дну и казался очень густым, словно эмульсия.
– Ты всегда только в этом месте пересекаешь овраг? – полюбопытствовал я.
Паша с пониманием посмотрел на меня, отрицательно качнул головой.
– Конечно,