В надежде на чудо после ужина я уединилась с Шоном. Молодой виконт, уверенный, что сегодня ему уже точно удастся украсть у меня поцелуй, пошёл за мной, как козлик на привязи. Но поцелуя не случилось.
Впрочем, и мои попытки повлиять на Рифера через Вида ни к чему не привели.
– Ты же любишь Рифа не меньше меня. Вы дружите с детства, росли вместе. К тебе он прислушивается и, если убедишь его не уезжать…
– Лайра, Риф мне как брат, – перебил виконт, продолжая нырять взглядом в скромный вырез моего платья. Что он там пытался выловить – непонятно. – Но я не хочу вмешиваться в его жизнь. И тебе не советую. Рифер принял решение – уважай его.
Красиво сказал, хоть меня и задело. Даже мелькнула мысль, что из Вида ещё получится что-то стоящее, но следующее его заявление, произнесённое с пренебрежительной усмешкой, испортило всё впечатление:
– В конце концов, ты всего лишь женщина, а ведёшь себя как гениальный стратег или какой-нибудь шахматист. Пытаешься вертеть нами, как пешками. Лучше бы в куклы играла.
Наградив меня взглядом, таким же, как и его усмешка, Шон вышел из отцовского кабинета. Уехал сразу, не прощаясь, забрав с собой и Рифа. Брат вернулся только через два дня в состоянии, которое коротко можно было описать как «свинья». Одежда вся смята и перепачкана, а от перегара, которым от него разило так, что волосы вставали дыбом, нас с Тессой едва не вывернуло.
– Отмечаешь последние дни свободы?
Тётя коснулась моего локтя, безмолвно прося, чтобы не дёргала тигра за усы.
Хотя какой он тигр? Кот мартовский – вот он кто! С Шона пример берёт.
– Отмечаю начало новой жизни. Подальше от занозы-сестрицы.
– Иди умойся.
Не знаю, что такого оскорбительного Риф услышал в моих словах, но вместо того, чтобы убраться и привести себя в порядок, набросился на меня:
– Умоюсь, когда мне будет угодно! И жить я буду там, где мне угодно, поняла? Больше ни слова о Кальдероке! Надеюсь, мы, Лайра, друг друга поняли. – На нетвёрдых ногах он двинулся к лестнице, но потом обернулся и раздражённо бросил: – А ещё надеюсь, что Эскорн найдёт тебе мужа. Такого, который сумеет обуздать твой джаров характер!
– Надеюсь, тебе хватит ума не показывать свой характер наставникам! – послала ему вдогонку и услышала тихие слова тёти:
– Не бери в голову. Сейчас в нём говорит хмель.
– Это всё Эскорн, – чувствуя, как из глубин души поднимается волна ярости, процедила я. – Всё рушится из-за него.
Мы с братом так и не помирились. Оба оказались слишком гордыми, чтобы сделать шаг навстречу. Так и мучились две недели, потом скомкано, неловко простились. Лишь когда карета, увозящая Рифера, скрылась из виду, а пыль на дороге осела, я не выдержала.
Скользнув на ступеньку крыльца, спрятала лицо в ладонях и дала волю слезам.
Первые дни после отъезда Рифера тянулись мучительно медленно. Я пребывала в прескверном