У нас на курсе учился юноша – Игорь Юзефович. Его родители были хорошими профессиональными музыкантами. Отец – дирижер оркестра театра муз. комедии, мать – хормейстер. А сам Игорь был достаточно талантлив, но фантастически ленивым. Он приходил на занятия по истории музыки, но ничего не учил и ничего не знал. Когда его спрашивал Александр Владимирович, то это выглядело примерно так: «Скажи, Игорь, когда родился Бах?» – спрашивал Абрамович. Не задумываясь, Игорь ответил: «В тысяча…» – и замолчал. Абрамович бросал реплику: «Молодец, дальше». Игорь, подумав, отвечал: «Четыреста…». «Давай сначала» – сказал учитель. Игорь опять назвал цифру «с потолка» и всё начиналось сначала. Но слух у него был великолепным. После окончания училища Игорь работал дирижером оркестра театра, кажется, в Кемерово. Работал долго и хорошо. Талант был у него, несомненно.
И, наконец, за «специальность», т. е. игру на фортепиано, Татьяна Гуговна Бендлин поставила мне 4. Это я, наверно, заслужил. Я, действительно, трудился как мог и даже больше. А вот почему четверку мне поставил Абрамович – я не знаю – я учил всё добросовестно.
И вот последние мои оценки в музыкальном училище – мне обе оценки поставила Елена Владимировна Савинцева – 5 за занятия по гармонии и 3 за сольфеджио. Если по гармонии пятёрка – вполне заслужена – я гармонию понимал и все задания выполнял быстро и легко, то по сольфеджио писать диктанты… это тихий ужас (можно напомнить, что сольфеджио – это учебные приёмы с целью научиться на слух правильно написать звучащую ноту или несколько подряд звучащих звуков). Я никак не мог угадать (определить) эту звучащую ноту, хоть убей. И делал это так: со мной училась дальняя моя родственница – Грета Гросман – у неё был врожденный абсолютный слух. Какую бы клавишу на рояле ни нажал, она, не глядя, правильно её называла. Во время диктанта я просил её стоять в коридоре за дверью нашего класса и записать то, что нам проигрывает преподаватель. Потом Грета робко открывала дверь и просила разрешения передать мне ноты, где на пустой строчке она написала то, что нам проиграла – продиктовала – преподаватель. Эту «хитрость» учительнице ни разу не удалось разгадать.
Меня перевели на 3 курс. После летних каникул я должен был учиться в мединституте (это мы давно решили на семейном совете) и на 3 курсе музучилища, а это было вряд ли совместимо, хотя бы по времени. Да и программа по специальности (фортепиано) становилась гораздо сложнее. Но музыку я не забросил. На 1 и 2 курсе я участвовал в художественных олимпиадах медицинского института, исполнял фортепианную музыку – «Элегию» Калинникова, «Элегию» Грига, «Свадебный день в Трольхаугене» Грига, «Прелюд» Рахманинова и др. Теорию музыки и сольфеджио нам преподавал Николай Николаевич Глаголев – высокий пожилой человек. На экзамене он тоже поставил мне 5. Он же вел у нас курс сольфеджио. Мне – 4. Я не помню, за что он поставил