Правда, Анри сам получил некоторое удовольствие от того, что одёрнул болтуна и сплетника. Нечего трепать языком о его будущем родственнике, хоть бы и покойном.
И вот теперь Анжелика дремлет в кресле, а он, как дурак, сидит напротив. О нет, он знал действенный способ восстановить силы после чрезмерного применения магии или после магического отката, и Жан-Филипп его тоже знал – прямо тут, в комнате, себе девку и нашёл, времени зря не терял. Ночь любви – или хотя бы вечер – исцелила бы её уже к утру. И раз она говорит, что давно не девица, то ей бы никакого вреда с того и не было.
Анри смотрел на неё… и сомневался.
Она красива, она безусловно красива. Зелёные глаза, густые ресницы, алые губы, нежная кожа – так и хотелось дотронуться до щеки и провести по ней пальцем. Только вот он был уверен – что ответом на нежный жест станет не трепетание ресниц и не волнующий вздох, а очередное грубое слово. Она же не умеет иначе, ей, вероятно, не доступны тонкости любовной науки, да и откуда бы? Если она просто разговаривает с трудом, ей ведь сложно выразить свою мысль без грязных ругательств?
О нет, Анри, безусловно, не был трепетным растением, более того, в бою сам не очень-то выбирал выражения, когда нужно было донести мысль до людей покороче и пояснее. Но юная дева? Но юная дева в статусе его невесты? Немыслимо.
– Кто здесь? – прошептала дева.
Заморгала, пошевелила головой.
– Это я, Анри, госпожа Анжелика.
– А, это вы, – она попробовала сесть так, чтобы видеть его.
Он поднялся и помог ей.
– Как вы себя чувствуете?
– Очень слабой. Как будто весь день картошку копала.
– Что делали? – изумился он.
– Ну картошку, овощ такой. Её весной садят, в землю, а осенью копают. Чтобы потом было, что есть зимой.
Анжелика – крестьянская дочь? Она что-то знает о посевных работах?
– Вам доводилось копать эту вашу… картошку?
– Конечно,– сказала она. – У бабушки на даче под неё пять соток выделено. Каждую весну и осень, и ещё летом полоть и окучивать. А у вас что, нет картошки?
– Наверное, нет, – покачал он головой.
– Жаль. Она вкусная. Жареная. Ещё варёная, в пюре. И в салатах. И пирожки можно постряпать.
– Вы… умеете стряпать пирожки? – дочь крестьянина и поварихи?
– Ну да, – пожала она плечами, как будто речь шла о чём-то обычном. – Правда, у меня тесто через раз поднимается. Но друзья всё равно ели то, что получалось, – вздохнула, прикрыла глаза.
– Друзья? Не родители?
– Нет, –