На полуостров я прибыл в самом конце весны. Вместе с товарищем, с которым в бытность свою провёл полгода на жарком Юге, наслаждаясь гостеприимством горцев и живописными пейзажами. Олег, несмотря на свои неполные пятьдесят, в избытке сохранил юношеский задор и, как только борт приземлился в аэропорту, не переставал радоваться всему тому, что открывала взору камчатская земля. Собственно, именно он и явился инициатором нашей поездки. Отслужив немалое количество лет в уголовном розыске, он, не дождавшись полной выслуги, ударился в риэлторство. Но по прошествии десятка лет наскучило и оно. Уж не знаю, что именно допекло моего тёзку, но однажды он, забросив все дела в агентстве, в котором же и директорствовал, предложил:
– А не махнуть ли нам на Камчатку?
Я, всё ещё принимая его предложение за шутку, ответил что-то в том духе, что пялиться в жерла вулканов – не моя мечта, но в этот раз Олег был серьёзен как никогда. Сдвинув белёсые брови, он сверкнул серыми глазами и заметил:
– Я и в правду собрался. Кампания рыболовецкая помощников рыбинспекторам набирает. Чтобы от браконьеров рыбу беречь, пока она к устью рек на нерест идёт!
И тут же, расплывшись в широкой улыбке, засиял своим татарским лицом:
– Соглашайся! Где ты ещё в палатке поживёшь, да в самой глуши! А на лодке по реке… Прикинь, красотища какая!
Признаться, высота с глубиной меня никогда не манили, равно как и путешествия по водной глади. Что же до палатки… Этой романтики мне изрядно хватило в училищной и армейской юности. Но когда Олег озвучил сумму обещанного заработка, я невольно задумался…
Дорога от Елизово заняла каких-то четыре часа. Видавший виды Ниссан, ровно урча, наматывал километр за километром, оставляя позади себя клубы пыли, впрочем, как и весь едущий впереди транспорт. Дорога как таковая закончилась вместе с асфальтом где-то на середине пути, и теперь обильно высыпанный щебень обозначал направление вдоль гряды заснеженных сопок. После каждой машины поднималась такая завеса, словно гаубичная батарея дала залп дымовыми снарядами, и оставалось дивится тому спокойствию, с которым продолжали жать на газ их водители. Май подходил к своему завершению, но белый цвет ещё изрядно преобладал. Густо разросшийся у реки лес и то и дело открывающиеся взору поля были усеяны пятнами снега, несмотря на припекавшее к обеду солнце.
– Наслаждайтесь! – прервал молчание водитель – обладатель высокого роста, мясистого носа и очков в массивной оправе – Сейчас к побережью свернём, и всё! Дальше только облака и дождь!
Мы с Олегом переглянулись. Не хотелось верить, что всё это благолепие вскоре закончится, но слова камчадала подтвердились. После поворота дорога пошла на спуск, и небо, словно по мановению волшебной палочки, густо затянуло тучами. Заморосил дождь. Вокруг потемнело и прибавилось серого, но мы по прежнему с интересом взирали по сторонам. Сопки остались далеко позади, и теперь вокруг простирался ландшафт, напоминающий родное Черноземье. Дорога врезалась в лесной массив, и впереди показалась медведица. Она неспешно шла, косолапя, а вслед ей катилось два коричневых кома. Медвежата, перебирая лапами, спешили за матерью, и вскоре троица, преодолев открытое пространство, скрылась. Водитель, как только увидел это семейство, сбавил ход и остановился, не желая приближаться. Потом, уже продолжив путь, заметил:
– Матуха! Самая опасная. Стоит только в тебе угрозу медвежатам увидеть, тут же порвёт!
– А я от бывалых, напротив, слышал, что медведи человека как еду не рассматривают! – подал голос Олег – Бредут себе мимо, внимания не обращая, и шугаются при первом же крике!
Камчадал усмехнулся и, помолчав, снова заговорил, стараясь не частить:
– Я в прошлом году на северах вахтовиком заколачивал. Там оленеводы на эмтээлбухе по тундре рассекали зачем-то, так медведь её в лоскуты располосовал!
– Мотолыгу то? – недоверчиво уточнил я.
– Ну да!
– Так там же листы… – протянул я, прикидывая, но водитель прервал, не дослушав:
– Да ему…! – воскликнул он, заменив матом слова, отражающие возможности этого зверя.
– Что, так прям мотолыгу ту невзлюбил? – продолжал я расспросы.
– Да они, кретины, на него наехали, давить принялись. Верили, что за бронёй недоступны. Он уже под днищем у них был. Представляешь, силы сколько! В ней тонн, в эмтээлбухе этой… А мишка опрокинул и развалил! У него удар… Да и когти! Добрался до этих оленеводов и всех порвал. А одного закопал даже, про запас себе оставил.
– Что же у них, ружей не было? – снова вступил в разговор Олег.
– Не было. Видать, понадеялись на гусянки и броню!
Было видно, что наш камчадал разсловоохотился. Теперь он не выдерживал пауз, а частил, спеша выразить мысли.
– А ещё случай был здесь, уже у нас. Мужик на грейдере утром работал, щебень на дороге разравнивал. Остановил бульдозер, вышел по малой нужде. Да встал не в том месте. Глядит, матуха на него прёт! Он бегом