– В том-то и дело, Аллочка, что я понятия не имею! Я была на даче. Обычно Аня присматривает за моей квартирой, когда меня нет – ну, цветочки полить, пыль протереть… Но в этот раз я долго не могла дозвониться до нее, поэтому разволновалась и приехала сама. С моей квартирой все оказалось в порядке, слава богу, а вот с Анютиной…
– Вы сказали, что не смогли дозвониться до дочери: как часто вы общаетесь?
– После трагедии – очень часто, почти ежедневно.
– Трагедии?
Лапикова тяжело вздохнула и снова покачала головой.
– Вспоминать об этом… Но все равно придется! В общем, Анюта вышла замуж в девятнадцать лет. Мне Кирилл казался ненадежным парнем поначалу, да и высшего образования у него не было, а ведь моя дочь, знаете ли, восточный факультет университета окончила, и там же на кафедре осталась преподавать после защиты кандидатской… Но я ошиблась: Кирилл оказался хорошим человеком, и руки у него из правильного места росли. Не всем же книжки умные читать, кому-то и «примус починять» надо! А у Кирилла в руках все спорилось. Он и на даче мне все сделал – крышу перекрыл, веранду построил, крыльцо обновил… А уж когда детки пошли, сначала Валюшка, потом Сереженька, так я и вовсе решила, что Анюта моя вытянула счастливый билет. Вот, знаете, случается, что все так хорошо, что даже страшно делается – вдруг ненадолго это? Так и вышло! Четыре года назад Аня с семейством собирались отмечать Валюшин день рождения в торгово-развлекательном центре. Кирилл должен был встретить детей из школы и подъехать к университету, чтобы забрать Анюту… В тот день сильный снегопад был, и водитель бензовоза не справился с управлением – занесло его на повороте, а скорость-то была большая… Тогда четыре машины пострадало, но погибли только трое – Кирилл и мои внуки.
– Мне очень жаль, – мягко проговорила Алла, дотрагиваясь до плеча пожилой женщины. Казалось, за годы работы она должна бы привыкнуть узнавать о чьих-то трагедиях и относиться к ним спокойно, если не сказать – равнодушно, но этого не произошло: Алла всегда переживала, когда люди рассказывали ей о несчастьях, которые с ними произошли, хоть и убеждала себя каждый раз, что нельзя проникаться чужими бедами на работе, иначе можно быстро перегореть.
– Спасибо, – кивнула Лапикова: чувствовалось, что ей становится легче от исповеди практически незнакомому человеку. Скорее всего, с дочерью она не могла беседовать о трагедии откровенно, ведь боль еще слишком свежа. Видимо, женщины избегали разговоров на эту тему, чтобы не бередить рану и не погружаться все глубже в бездну отчаяния.
– Анюта тогда впала в тяжелейшую депрессию, – продолжила Евгения Николаевна. – До похорон еще держалась: все удивлялись, как ей это удается, но я-то знаю свою дочь и отлично понимала, что рано или поздно случится кризис. И он наступил.
– Что произошло? – спросила Алла.
– Анюта несколько раз пыталась покончить с собой. В первый раз перерезала вены в ванной,