Немец, понятно, рад-радехонек, словами Артюху всяко подталкивает. Ну, ясное дело, договорились.
– Хошь – продам?
И сразу цену сказал. С большим, конечно, запросом.
Немец сперва хитрил: дескать, раденья к такому делу не имею. Мало погодя рядиться стал. Столковались за сколько-то там тысяч, только немец уговаривается:
– За одну словесность ни копейки не дам. Сперва ты мне все покажи: как варят, как им железо кроют. Когда все своими глазами увижу да своей рукой опробую, тогда получай сполна.
Артюха на это смеется.
– Наша, – говорит, – земля таких дураков не рожает, чтоб сперва тайность открыть, а потом расчет выхаживать. Тут, – говорит, – заведено наоборот: сперва деньги на кон, потом показ будет.
Немец, понятно, жмется, – боится деньги просадить.
– Не согласен, – говорит, – на это.
Тогда Артюха вроде как на уступку пошел.
– Коли, – говорит, – ты такой боязливый, вот мое последнее слово. Тысячу рублей задаток отдаешь сейчас, остальные деньги надежному заручнику. Ежели я что сделаю неправильно – получай эти деньги обратно, ежели у тебя понятия либо духу не хватит – мои деньги.
Этот разговор о заручнике пришелся по нраву немцу, он и давай перебирать своих знакомцев. Этого, дескать, можно бы либо вон того. Хорошие люди, самостоятельные. И все, понятно, торгашей выставляет. Послушал Артюха и отрезал прямиком:
– Не труди-ко язык! Таких мне и близко не надо. Заручником ставлю дедушку Мирона Саватеича из литейной. Он хоть старой веры, а правильной тропой ходит. Кого хочешь спроси. Самая подлая душа не насмелится худое про него сказать. Ему и деньги отдашь. А коли надобно свидетелей, ставь двоих, каких тебе любо, только с уговором, чтоб при показе они своих носов не совали. К этому не допускаю.
Немцу делать нечего, – согласился. Вечером сходили к дедушке Мирону. Он поначалу заартачился. Строго так – стал доспрашивать Артюху:
– Какое твое право тайность продавать, коли ей другие мастера тоже кормятся?
Артюха на это говорит:
– Наши мастера не без глаз ходят, и я свою голову не в рубле ставлю. Одна сережка, поди-ко, дороже стоит, потому – золотая да еще с камнем. А только, знаешь, в игре на каждую сторону заводило полагается.
Немец, понятно, не разумел этого разговору, а дедушко Мирон понял, – мастерам дело известно, с немцем игра на смекалку идет, а заводилом с нашей стороны поставлен Артюха Сергач.
Дедушко еще подумал маленько. Перевел, видно, в голове, почему Артюху заводилом ставят. И то прикинул: мужик с причудой, а надежный, – говорит твердо:
– Ладно. Приму деньги при двух свидетелях. А какой уговор будет?
Артюха и спрашивает:
– Знаешь наше ремесло?
– Как, – отвечает, – не знать, коли в этом заводе век живу. Видал, как подносы выгибают да рисовку на них выводят либо картинки наклеивают, а потом в горячих банях ту поделку лаком кроют. А какого составу тот лак