– В самом конце? – спросил Вильям без толики удивления.
И обладатель бычьей шеи кивнул в ответ.
Кристине понадобилось менее получаса, чтобы добраться с Кунгсхольмена назад на Каптенсгатан, пусть уже перевалило за полдень и движение на дорогах было соответствующим. Она заставила беднягу таксиста дважды проехать на красный, и в одном случае он даже сократил путь через тротуар исключительно по собственной инициативе. А сейчас она стояла перед дверью своей старой квартиры второй раз за день.
И держала мобильник в руке. Он по-прежнему был теплым, поскольку она прижимала его к уху всю дорогу, иногда рычала в него, порой рассуждая так, словно разговаривала с детьми, а сама выступала в роли уже выходящей из себя родительницы.
– Как, черт возьми, можно потерять взрослого человека, – сказала она, увидев взгляд водителя в зеркале заднего вида. – Теряют предметы! Данные! Возможно, детей! Но уж точно не пациента, пытавшегося лишить себя жизни!
Однако именно это они и сделали.
А сейчас уже обыскали все помещения, переговорили с персоналом, опросили свидетелей. Но никто не имел ни малейшего представления о том, как, почему и даже когда Вильям Сандберг исчез из Каролинской больницы. Они просматривали записи со всех камер наружного наблюдения, установленных в ней, но пока не обнаружили ничего, что помогло бы им решить загадку.
Красная как рак, Кристина отключила телефон, и в виде исключения цвет ее лица не имел никакого отношения к излучаемому аккумулятором теплу. Она просто разозлилась. Мир был полон идиотов. Таксист представлялся ей одним из них, но она все равно дала ему приличные чаевые (какой-то бонус он ведь заслужил, рискуя своими водительскими правами), а потом устремилась вверх по лестницам, уверенная, что он попытался сделать это снова. И столь же уверенная в том, что сейчас ему повезло.
Первое, на что она обратила внимание, когда перешагнула порог своей бывшей квартиры, была внешность немолодого полицейского, впустившего ее внутрь. Он имел на лице растительность, которая, казалось, сама не могла решить, является ли она бородой или просто необычно неряшливой щетиной, и среди всех этих волос неожиданно открылся рот в жадной попытке схватить воздух, или произнести какие-то слова, или для обеих целей одновременно. Но пока еще он молчал, глаза сказали все за него.
«Нам очень жаль, но у нас плохие новости», – сообщили они.
– Он мертв? – спросила она и удивилась себе, поскольку это стало сюрпризом для нее самой. Наверное, по-хорошему стоило поинтересоваться: «Как он себя чувствует?» Или, по крайней мере: «Он жив?» Но в глубине души она была уже убеждена в трагическом финале и не видела никакой другой возможности.
Поэтому ее вдвойне удивил ответ полицейского.
– Мы не знаем, – сказал он.
– Не знаете? – удивилась она.
Никакого ответа. Тогда Кристина