Змеиный след. Павел Бажов

это нож вострый – не глянулось, как его рыжим звали, – и на шутку поворачивает:

      – Сама-то какая?

      – То, – отвечает, – и боюсь за тебя выходить. Сама рыжая, ты – красный, ребятишки пойдут – вовсе опаленыши будут.

      Когда еще примется Пантелея хвалить. Знала как-то его. На Крылатовском будто встретила.

      – Ежели бы вот Пантелей присватался, без слова бы пошла. На примете он у меня остался. Любой парень. Хоть один глазок, да хорошо глядит.

      Это она нарочно – Костьку поддразнить, а он верит. Зубом скрипит на Пантелея-то, так бы и разорвал его, а она еще спрашивает:

      – Ты что же брата не выкупишь? Вместе, поди, наживали, а теперь сам на воле, а его забил в самое худое место.

      – Нету, – говорит, – у меня денег для него. Пусть сам зарабатывает!

      – Эх ты, – говорит, – шалыган бесстыжий! Меньше тебя, что ли, Пантелей работал? Глаз-то он потерял в забое, поди?

      Доведет так-то Костьку до того, что закричит он:

      – Убью стерву!

      Она хоть бы што.

      – Не знаю, – говорит, – как тогда будет, только живая за рыжего не пойду. Рыжий да шатоватый – нет того хуже!

      Отшибет так Костьку, а он того больше льнет. Все бы ей отдал, лишь бы рыжим не звала да поласковее поглядела. Ну, подарков она не брала… Даже самой малости. Кольнет еще, ровно иголкой ткнет:

      – Ты бы это Пантелею на выкуп поберег.

      Костька тогда и придумал на прииске гулянку наладить. Сам смекает:

      «Как все-то перепьются, разбирайся тогда, кто что наработал. Заманю ее куда, поглядим, что на другой день запоет…»

      Люди, конечно, примечают:

      – Что-то наш Рыжий распыхался. Видно, хорошо попадать стало. Надо в его сторону удариться.

      Думают так-то, а испировать на даровщинку кто отопрется? Она – эта девчонка – тоже ничего. Плясать против Костьки вышла. На пляску, сказывают, шибко ловкая была. Костьку тут и вовсе за нутро взяло.