– Что такое? – покорно отозвалась Дороти, прекрасно понимая, что за этим последует. У миссис Семприлл была только одна тема для разговоров. Они вышли из магазина и направились вдоль по улице; Дороти катила велосипед, а миссис Семприлл семенила сбоку деликатной птичьей походкой, и, так как замечания ее становились всё более и более интимными, придвигала рот все ближе и ближе к уху Дороти.
– Вы случайно не заметили, – начала она, – одну девушку, что сидит церкви в конце ряда у органа… милая такая девушка, с рыжими волосами? Понятия не имею, как её зовут, – добавила миссис Семприлл, которая знала в Найп-Хилле имя и фамилию каждого мужчины, женщины и ребенка.
– Молли Фриман, – сказала Дороти. – Она племянница мистера Фримана, зеленщика.
– А! Молли Фриман! Так её зовут? А я думала – гадала… Ясно…
Тонкий красный ротик придвинулся ближе, скорбный голосок перешёл в возмущённый шёпот. Миссис Семприлл начала извергать поток гнусной клеветы о Молли Фриман и шестерых молодых людях, работниках сахарорафинадной. Через несколько минут история стала настолько неприличной, что покрасневшая от услышанного Дороти поспешно отодвинула ухо от шепчущих губ миссис Семприлл. Дороти остановила велосипед.
– Я не собираюсь такое выслушивать! – резко проговорила она. Я знаю, это неправда, то, что вы говорите о Молли Фриман! Такого быть не может! Это хорошая, спокойная девочка – одна из лучших моих девочек-скаутов. И она всегда так хорошо помогала нам с церковными благотворительными базарами, да и во всем остальном. Я абсолютно уверена, что она не будет делать то, о чём вы рассказываете!
– Но Дороти, дражайшая вы моя! Я же сказала вам, что видела это своими собственными глазами…
– Не хочу и слышать! Неприлично говорить о людях такие вещи! Да если б даже это было правдой, такое нельзя рассказывать. В мире и так довольно зла – незачем ходить и специально его выискивать!
– Выискивать… – вздохнула миссис Семприлл. – Дороти, дорогая, можно подумать, что кто-то хочет всё это видеть, что кому-то это нужно! Проблема в том, что не все могут закрывать глаза на тот ужас, который творится в нашем городе.
Миссис Семприлл всегда искренне удивлялась, когда её обвиняли в выискивании скандальных историй. Ничто не доставляет ей больше боли, – возражала она, – нежели зрелище зла человеческого. А оно так постоянно и лезет в её не желающие того глаза, и только неискоренимое чувство долга заставляет её придавать подобные дела огласке. Замечание Дороти вместо того, чтобы заставить миссис Семприлл угомониться, навело её на разговор о коррупции в Найп-Хилле в целом, где проступок Молли Фриман был всего лишь одним из примеров. Таким образом, от Молли Фриман и её шестерых молодых людей она перешла к доктору Гейторну, возглавлявшему медицинскую службу города, у которого в загородном отделении больницы было две медсестры с ребенком,