Но Элис происходящее вовсе не нравилось, и я ее не виню, она ведь девочка. Честно говоря, у меня мелькнула мысль – не удалиться ли на время, чтобы вернуться позже с вооруженным до зубов подкреплением.
– Это не грабители, – прошептала Элис. – Таинственный незнакомец принес что-то, но ничего не уносил. Должно быть, фальшивомонетчики, и… Ох, Освальд! Давай не будем с ними связываться! Штуками, с помощью которых они чеканят монеты, можно очень больно побить. Пойдемте лучше спать!
Но Дикки сказал, что собирается наблюдать и дальше: если за раскрытие таких дел полагается награда, он хочет ее получить.
– Они заперли заднюю дверь, – прошептал он. – Я слышал, как щелкнул замок. Я могу заглянуть внутрь через дырки в ставнях и перелезть через стену задолго до того, как они отопрут дверь, даже если они начнут делать это сразу.
Освальд заявил, что если Дикки пойдет, он тоже должен пойти, ведь он старший, а Элис сказала:
– Если кто и пойдет, так это я, потому что я все затеяла.
– Ну так иди! – предложил Освальд.
А Элис ответила:
– Ни за что!
И стала умолять, чтобы и мы тоже не ходили.
Мы препирались, сидя на дереве, пока совсем не осипли от шепота, и, наконец, определились с планом действий. Элис должна остаться на дереве и в случае чего вопить: «Убивают!», а мы с Дикки спустимся в соседний сад и будем по очереди подглядывать в окно.
Итак, мы как можно осторожнее слезли с каштана, но дерево скрипело гораздо громче, чем днем, и несколько раз мы замирали, боясь, что нас обнаружат. Этого не случилось.
Под окном стояла груда красных цветочных кадок, а одна очень большая кадка – на подоконнике. Казалось, сама рука судьбы поместила ее туда. Герань в ней засохла, и ничто не мешало встать на кадку, что и проделал Освальд. Он забрался первым, ведь он старший, и Дикки напрасно пытался его остановить, считая, что лезть надо ему, раз он это предложил. Как он мог что-то предложить, если разговаривать под окном было опасно?
Итак, Освальд встал на цветочную кадку и попытался заглянуть в одно из отверстий. На самом деле он не ожидал увидеть фальшивомонетчиков за работой, хоть и делал вид, что верит в них, когда мы разговаривали на дереве. Но если бы он узрел, как фальшивомонетчики заливают расплавленный металл в оловянные формы-полукроны, он не был бы так поражен, как сейчас.
Дырка, к несчастью, находилась слишком высоко, и сперва глаз детектива смог разглядеть только картину «Возвращение блудного сына» в блестящей рамке на противоположной стене. Но Освальд ухватился за оконную раму, привстал на цыпочки – и какое же зрелище предстало его взору?
Ни печи, ни низкопробного металла, ни бородатых мужчин в кожаных фартуках со щипцами и прочими инструментами; только стол, накрытый скатертью, а на нем – банка лосося, салат и пиво в бутылках. На стуле лежали плащ и шляпа таинственного незнакомца, а за столом сидели две младшие взрослые дочери