Созомен не упоминает, когда именно закончилась война, но из эдикта от 23 марта 409 г. можно сделать вывод, что к этому времени гунны уже вернулись за Дунай[53].
Рассказ Созомена, конечно, не следует принимать буквально. Скиры вовсе не исчезли с исторической сцены. Но хвастовство Улдина представляется истинным, и Созомен, несомненно, правильно изложил содержание его требований. Таким образом, впервые наш источник упомянул о цели гуннского вторжения. Целью Улдина являлись не просто грабежи и захват пленных, которых можно было продать в рабство. Не требовал он и римских территорий. Римляне попросту не имели достаточно просторных пастбищ, чтобы на них могли обосноваться все гунны, которых вел Улдин. Если бы, однако, какие-то группы остались в империи, как те, что жили в районе Эскуса, они были бы отделены от других племен, а это не отвечало интересам Улдина. Поэтому он и потребовал дань, видимо фиксированную ежегодную сумму.
Гунны ехали верхом, а скиры, вероятнее всего, были пехотинцами. Эдикт от 12 апреля 409 г. касался только поселений скиров. Пленных гуннов или убивали, или забирали в армию. Кто такие „собственные люди“ Улдина, не вполне понятно. Выражение могло обозначать всего лишь людей, которые в тот момент были с ним. Члены οἰϰία Велизария, о которых в VI в. так часто упоминает Прокопий, вовсе не обязательно были его соплеменниками. Павел, к примеру, был киликийцем, Атаульф стал преемником человека из числа приближенных Сара. Слово lochagos тоже не слишком хорошо определено. То, что некоторые lochagos перешли к римлянам вместе с войсками, вроде бы означает, что существовала тесная связь между ними и их соратниками. Аммиан и Орозий говорят о cunei гуннов. Хотя cuneus в их интерпретации – это тактическая единица, слово вполне могло сохранить, по крайней мере частично, значение, которое оно имело у Тацита: „Их эскадроны или батальоны, вместо того чтобы формироваться произвольно и случайно, составлялись из семейств и кланов“ („Non casus nес fortuita conglobation turnam aut cuneum facit sed familiae et propinquitates“).
Единство царства Улдина была сильно преувеличено, но недооценивать его тоже нельзя. Улдин был не лидером небольшой фракции, а большой группы племен, способных активно действовать на равнинах Румынии и Венгрии. И все же, хотя зарождающаяся царская власть со временем укреплялась, она была очень далека от стабилизации. Насколько она ослабла в последние годы правления Улдина, станет ясно, когда