Она змеею незаметно вползет в нутро – и жалит сердце,
Сосет его и изгрызает, своим злодейством наслаждаясь.
Я от незримой, несказанной, необъяснимой боли корчусь,
Змею-любовь изгнать не в силах… Иль просто не хочу изгнать?…
Такой ум, такие способности, обнаружься они у мужчины, называли бы государственными. А в женщине они казались ненужными, пугающими…
На счастье, князь Василий не принадлежал к числу тех мужланов-бояр, которые при малейшем проблеске этакой непривычности, как умная бабенка, готовы кричать «Караул!». Он начал присматриваться к Софье… И однажды обнаружил, что ее бдение у постели больного брата было вызвано отнюдь не заботой о нем – она всегда заботилась только о себе одной. Да и вообще: все ее слова, поступки, а главное – ее взгляды на мужчин одушевляемы совсем иным чувством, нежели просто непривычным, неженским желанием принять участие в устройстве государственных дел. Прежде всего Софья желала устроить в сем государстве свои собственные женские дела!
Сообразил это Василий Васильевич после того, как во дворце пташкой залетной промелькнула красавица Агафья Грушецкая.
Она была дочерью небогатого московского дворянина Семена Федоровича Грушецкого. После смерти отца воспитывалась у его сестры, своей тетушки, бывшей замужем за думным дворянином, дьяком Семеном Ивановичем Заборовским. И в Грушецких, и в Заборовских текла польская кровь. Царь Федор увидел Агафью во время крестного хода и на миг остолбенел от ее тонкой, не московской красоты, а потом послал приближенных выследить, где девица живет. Узнав, кто она, Федор тайно приказал Заборовскому не выдавать племянницу замуж. И многочисленным сватам, обивавшим пороги их дома в поисках руки Агафьи, было немедленно отказано.
Слухи о том дошли до Ивана Милославского. Брат покойной матери Федора, боярин Милославский был необычайно сильной фигурой при дворе. Он лелеял свои собственные планы насчет царского брака. Еще на памяти была царица Ирина Годунова, при которой фактическим правителем являлся не царь Федор Иоаннович, слабый духом и немощный разумом (совершенно как нынешний царь Федор!), а ее брат Борис Годунов, затем воссевший на престол. Именно об этом втайне мечтал Милославский, а потому намерен был подвести царю какую-нибудь из своих многочисленных свойственниц или дальних родственниц. По крайности – дочь преданного ему человека.
Узнав об Агафье, Милославский прибегнул к своему излюбленному и многажды испробованному оружию (с помощью которого ему, между прочим, удалось низвергнуть всесильного боярина Артамона Матвеева, первого друга и наставника Алексея Михайловича Тишайшего и воспитателя мачехи Федора, Натальи Кирилловны Нарышкиной): к клевете. Он начал распускать самые низменные слухи об Агафье и ее родных. Однако рухнул в ту же яму, которую рыл ближнему своему. Царь был влюблен не шутя и не хотел ничего дурного слышать о своей избраннице,