– Горло еще болит? Ходил к медикам?
– Да ну их, – махнул рукой тот. – Само прошло. Лучше расскажи, как тебя Ферруго пытал. Говорят, он мастер мозги промывать.
Поежилась от воспоминаний, но распространяться о процессе не стала. Чего ребят зря пугать.
– Пойди лучше Амона кликни, – предложила Дылде. – Раз сам не ешь.
– Еще чего, – насупился товарищ. – Обойдется.
– Фартовая права, – неожиданно поддержал меня Бобер. – Он терь, вроде как, с нами заодно.
– Нужны мы ему, как орден наемнику, – не унимался Дылда. – Он уже мечтал, как навсегда избавится от наших рож. А тут такой поворот… Ненавидит он нас, вот че.
Крепко задумалась, поколебалась. Потом поднялась из-за стола и сообщила:
– Игнором мы его только обозлим. Ненавидит Амон нас или нет, но он в нашей пятерке.
Сказала и направилась к помывочной. Сердце громко ухало где-то в пятках. Мне определенно везло на абсурды: и на Граните побывала, и в руках Ферруго. теперь еще и с Амоном договариваться. Хотя, последнее обстоятельство вызывало скорее неловкость, а не панику.
Блондин самозабвенно выжимал одежду над раковиной. При этом его лицо выражало всю гамму чувств: от презрения до ненависти. Я даже вздрогнула.
– Пойдешь обедать? Я кактусы вкусные привезла…
Амон не обернулся и с яростью закинул отжатую тряпку в пустой таз. Склонился над раковиной и засунул голову под кран. Тоненький ручеек мутной воды оставлял бурые следы на его белых волосах.
– Дай побыть в одиночестве, – хрипло приказал бывший элитчик.
Подошла ближе и доверчиво положила руку ему на спину. Ободряюще похлопала.
– Ладно те, еще не все потеряно.
Амон отпрянул, как от ядовитой змеи. Сверкнул на меня глазами.
– Что ты знаешь о потерях? У меня отобрали шанс пробиться, обрести будущее…
Блондина трясло. Я искренне сочувствовала ему и попробовала утешить:
– Не горячись, ты еще можешь вернуться в элиту.
Амон схватил меня за шиворот и с силой швырнул на пол.
– Больше никогда не рискну «куколкой» ради напарников. И не лезь со своей жалостью… Оставь ее дружкам-неудачникам.
С трудом поднялась на ноги. Проглотила остатки сочувствия и оскалилась.
– Теперь ты один из нас: такой же неудачник. Не приживешься в пятерке, и Медведь вышлет тебя с Тифона. Смирись.
Амон двинулся в мою сторону: перекошенное гневом лицо, побелевшие губы. Больше он не казался красивым. Заняла боевую стойку, приготовилась отразить удар.
Дверь помывочной распахнулась, и к нам ввалился Дылда.
– Пошли, Медведь пожаловал, – с подозрением осмотрел нас с Амоном и вопросил: – Вы че тут, а?
– Ничего, – буркнул блондин, покидая помещение.
Дылда подвинулся, пропуская его. И снова загородил проход.
– Он тебя обидел?
– Нет, – дурашливо усмехнулась я. – Все в порядке. Пойдем.
Батя стоял в центре комнаты,