– Тушай, Сетлана, тушай.
Чудо, мой братик! Сам, ещё не наевшись досыта, да и не мог ещё долго потом поесть досыта, отдать от себя – мне. Собственно ли моё это воспоминание, или восстановленное в памяти после часто повторяемых рассказов изумлённых мам? Но воспоминание это – светлым лучиком в тёмном провале бесчисленно чёрных дней дороги в набитом битком, вонючем от пота, детских испражнений, немытых тел, запахов от случайной, неведомо из чего состоящей еды.
Мама рассказывает, что однажды поезд остановился на какой-то станции днём. Несколько женщин из вагона с вёдрами (распределялось по очереди) побежали к котельной, чтобы принести кипятку. Между нашим эшелоном и станцией стоял эшелон с военными, отправляющимися на фронт. Когда мама бежала с ведром кипятка, кто-то из солдат крикнул ей:
– Мамаша, давай сюда, мы тебе горячих щей нальем, детишек накормите!
Достали откуда-то ещё ведро, наполнили горячими наваристыми щами с кусками мяса. То-то радости будет в вагоне! И тут военный эшелон тронулся. Пришлось дожидаться, пока он пройдёт. Прошёл, но трогается и наш состав. Бегом, с двумя полными вёдрами! Но ведь надо ещё и залезть в, хоть и медленно, но начавший движение поезд! Вот уже проехал наш вагон. Другой. Ещёе. В нём ехали на восток солдаты после ранений. Протягивают руки. Мама поднимает ведро, его подхватывают. Поезд ускоряет ход. С ведром ей не подскочить. Да и её вместе с ведром не поднять: тяжело и горячо – кипящих щец для детишек налили до самых краёв, чтобы горяченького поели.
– Бросай! Останешься! – кричат ей из вагона.
Как же бросишь такое сокровище! Там полно голодных детишек, а тут – щи! Подхватил кто-то её за руку и стукнул по плечу той руки, где было ведро (поняли, что пропадёт, а не выпустит). Рука разжалась, ведро выпало. Покатилось, полилось. А маму подтянули наверх в вагон уже набравшего скорость поезда. Она долго потом в страшных снах видела это падающее ведро и разливающиеся щи. Доехали до следующей остановки, и она понесла в свой вагон одно оставшееся ведро. Голодные были солдатики, но пищу для детей тронуть не смогли.
В Новосибирске состав остановился на пересортировку. Раненых – по месту назначения, эвакуированных по назначению предприятий – по местам расположения жилья, выделенного предприятиям. А мы? Ничьи. Киностудии ни мать, ни мы, родственники мелкой технической персоны – тети Раи, ну совсем не нужны. Там артисты и режиссеры целые семейные кланы с прислугой привезли, куда уж нам. Тетю Раю саму чуть не выгнали за то, что с просьбами пристаёт.
Нас определили, как впрочем и многих других, в маленький городок Искитим, в 50-ти километрах от Новосибирска.
Искитим