– Кого-кого? – переспросил Потапов.
– Это они про Вальку Кукконена69, – объяснил я.
– За что они его так… – неодобрительно сказал Ромка.
– Да хрен его знает, – не нашел подходящего ответа Потапов.
– Это наш друг, ты что-то напутал, – ответил я Муссе Кару.
– С незапамятных времен в священную рощу путь был заказан, чтоб не потревожить древнее божество, живущее там, и оно оказалось вашим другом? И ты продолжаешь утверждать, что вы «просто люди»?
– Да, что ни говори, а кочерыжка у него варит, – прошептал мне Потап.
– Мусса Кару, мы не враги вам, поверь мне, – я все-таки понимал, что никакие доводы не изменят его мнения.
– Ара, я видел, как вы заступились за нас, как прогнали северян. Мы все слышали, как вы объявили, что мы отныне под вашей защитой, но… у всего на свете есть своя цена. Какова она?
– Нам, Мусса Кару, всего лишь нужна информация об остальных наших друзьях, – ответил я.
– Но мы ничего не знаем о них, это не наши боги.
Снова и снова объяснять, что мы не боги, порядком надоело.
– Тогда вы нам ничего не должны, тем более что одного вы нам вернули. Пусть это и будет той платой, о которой ты говоришь, а пока прошу – заходите к нам и будьте нашими гостями.
В этот момент прибежала вся заплаканная дочь вождя и бросилась ему на шею. Погладив ее по белым волосам, Мусса Кару стал успокаивать ее.
– Ну что ты, дочка, кто тебя обидел? – обнял ее отец, немного встревожившийся из-за ее слез.
– Никто, – не переставала рыдать папина дочка.
– Так что ж ты тогда плачешь, – вытирая ей слезы, спросил Мусса Кару.
– Я некрасивая!!!
– С чего ты взяла? – засмеялся он, начиная догадываться об истинной причине.
– Ни с чего, просто некрасивая и все.
– Ладно, успокойся, пойдем с нами, – сказал Мусса Кару и, обняв дочь за плечи, пошел за нами.
– Прости нас, мы не были готовы к пиру, поэтому начнем пока с простой еды воина. У нас она называется харисá. Мы ее всю ночь варили, а наши люди сейчас подготовят пиршественный стол.
– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу на виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена70.
Словно из ниоткуда, вдруг вынырнул какой-то мужичок в рваной грязной одежде до пят, со свалявшимися волосами и бородой, с безумными горящими глазами. В руках, подняв высоко над головой, он держал какую-то плоскую блестящую коробочку и тряс ею, как замполит партбилетом. Продолжая громко выкрикивать что-то, он пробился между присутствующими к нам, заглянул мне в глаза безумным взглядом, хихикнул и, сунув мне под нос коробочку, спросил шепотом.
– Мужик, айфон двенадцатый не нужен? За полцены отдам…
Я удивленно посмотрел на него, потом на Муссу Кару. Тот улыбнулся и виновато пожал плечами. Вдруг появился