маю.
Тихо проскрипела старая
берёза,
Капли послетали с листьев будто слёзы.
Знойный воздух слился с дождевой прохладой.
Потянулось к избам нагулявшись
стадо.
Иволга запела за синицей
следом..
Пахло бузиною и печёным
хлебом.
Вот апрель тридцатое
Вот апрель тридцатое,
завтра будет май.
Облако покатое
солнца лижет край.
Воскресенье вербное
уж давно прошло.
Пасха суеверная
спрятала лицо.
За оконной шторкою
неба простыня.
Дымною махоркою
смог былого дня.
Форточка распахнута,
улица видна.
Ветер дует с запада,
пыжится весна.
Все деревья голые,
нет на них листвы.
Лишь тоска веселая
праздничной поры.
Вот опять на дворе листопадная
Вот опять на дворе листопадная,
Со своими слезами пора,
На распашку зачем-то парадное,
Сквозняка там живая игра.
Залетают в подъезд листья медные,
То два-три, то вдруг целым гуртом
И ступени до этого бледные,
Покрываются пегим ковром.
Выходя в эту пору увядшую,
Под листвы незатейливый хруст,
Вижу осень земли передавшую,
Небольшое смятение чувств.
Неба синего тыльную сторону,
Где нет звёзд и округлой луны
И спешащее к тёмному городу,
Очертание близкой зимы.
Вы когда нибудь видали
Вы когда нибудь видали
Как рассвет зарю ведёт?
Шлейф её нетканой шали
Зажигает небосвод.
Золотым пурпуром красит,
Розовеет свод потом,
Будто в божьей ипостаси
Причащается вином.
А восход каймой багряной
Обрамляет край небес,
Облака воздушной гаммой
На верху несут свой крест.
Утро вновь от горизонта
Дню навстречу поспешит,
Как начищенная бронза
Солнце выйдет в лазурит.
Бог природного раздолья
Распахнет святую даль,
Матерь Русь с долин и взгорий
Сбросит серую вуаль.
Что твёрже может быть гранита
Что твёрже может быть гранита?
Или в душе оставить след.
Любовь носила имя Рита
И было ей семнадцать лет.
О дух у паперти стоящий,
Не встречи с богом ищешь ты.
Воспоминаний след скользящий
Читает память как псалмы.
Она сейчас передо мною
В софитах юности былой
И годы плавной чередою,
Назад плывут одной строфой.
Неужто это всё возможно?
Невероятнейший цинизм!
Чертовски может