Очнулась Соня от приятного, но резковатого аромата. Она лежала на большом листе лопуха, расстеленного на земле, на нее смотрела мама и не мама. Белка была похожа на маму, но глаза у нее были другие, одновременно добрые и пугающие, какие-то блестящие, как будто покрытые сияющей пленкой. Видя, что Соня очнулась, белка подхватила Соню на руки, завернула в свой плащ, усадила на ворона, сама села сзади, крепко прижала Соню к себе и птица взлетела. Соня с головой укрытая в мягкую ткань прабабушкиного плаща лежала в полузабытьи, она не помнила подробностей полета, ни того, что ей говорила прабабушка, она слышала только ее голос, не различая слов. Смутно Соня чувствовала, что ее несут, ощутила знакомый аромат, когда ее укладывали в кровать, мама всегда привязывала к изголовью ее кровати пучки душистых трав. Сквозь дрему доносились голоса мамы, Тима, чьи-то еще, а потом наступил сон.
Толком не проснувшись, Соня поняла, что случилось что-то важное, потом память вернулась- она вспомнила прошлый вечер и собралась уже будить сопевшего Тимофея, как ее мир разделился. Соня увидела прямо перед собой сферу, в которой происходило то, что она пыталась разглядеть с дерева. Сфера была, как картина на стене, только живая, она висела прямо перед Соней, боковым зрением белка одновременна видела очертание их с Тимофеем комнаты. Сфера вмещала в себя ту самую поляну с гигантскими валунами, между которыми стояла прабабушка Серафима, вокруг нее несколько пар энергетических шаров двигались в странном танце, у прабабушки были подняты вверх передние лапы, на лапах она держала лес. Это было странно, в лапах был макет Зачарованного леса и одновременно Соня понимала, что это не макет. Макеты зданий Соня видела на фотографиях с папиной работы, те макеты были, как игрушечные. А лес в лапах Серафимы был живым. Он