– А сделать ты можешь вот что. – Проссер коротко усмехнулся. – Когда они идут на посадку, то сперва делают круг. Вот так: снижаются, приближаются, проходят над взлетно-посадочной полосой, описывают левый круг, обязательно левый, снова заходят и приземляются. – Правой рукой Проссер очертил в воздухе траекторию посадки немецкого бомбардировщика. – А вот что можете сделать вы, если хватит нахальства: когда он начнет описывать свой круг влево, вы опишете правый. – Другой рукой Проссер начертил траекторию «Харрикейна». – И тут, когда он, опустив закрылки, выходит из круга и начинает гасить скорость и думает, что вот завершит этот поворот и спокойно посадит свой ящик, вы тоже завершаете свой круг. – Кисти Проссера замерли друг против друга, кончики пальцев открыли огонь в лоб. – Вам! Как в неподвижную мишень. В амбарную дверь. А сучьи дети думали, что уже добрались домой. Браконьерить, вот как мы это называли. Браконьерить.
Джин чувствовала себя смутно польщенной тем, что он рассказывает ей о своих летных днях, но скрыла это. Как и свое ощущение нечестности браконьерения. Пусть даже «Хейнкель» был битком набит воротилами черного рынка, возвращающимися после бомбежки Лондона, или Ковентри, или какого-то еще города. Она не одобряла браконьерства с тех пор, как у нее в комнате появился эстамп тети Эвелин с добытчиками норок. И правильно, что его повесили в комнате Проссера. А «Хейнкель» тоже был чрезвычайно живучим?
– Как собьешь, так сразу смываешься. Если задержаться, поднимется такое! Да и в любом случае у тебя там на все про все есть не больше двадцати минут.
История Проссера как будто подошла к концу, но тут он внезапно вспомнил, зачем, собственно, ее начал.
– Ну да не важно… Как-то ночью я ничего не дождался. Вытянул пустой билет. Что поделать! Поднялся над Проливом выше обычного, примерно на восемнадцать тысяч футов. Наверно, я выжидал дольше, чем следовало, потому что начало светать. Или ночи все еще становились короче. Ну да не важно. Значит, я над Проливом, гляжу, а солнце как раз начало всходить. А утро было такое… Трудно описать, если только самим не побывать там.
– А я поднималась на «Де Хэвиленде» из-за коклюша, – сказала Джин с некоторой гордостью. –