Почему душ? Глеб подумал, что ее раны надо будет продезинфицировать, а пока нужно смыть кровь. Наконец, она открыла рот достаточно широко, так, что Глеб еще раз ужаснулся: язык был короток, похоже срезан и прижжен. Да, у бедняжки не было языка. Он был урезан где-то на 2—3 сантиметра. Вдруг, она оперлась на кафельную стену ванной, ее взгляд помутнел, в глазах выступили крупные капли, и она заплакала, тихо заплакала. Лишь слегка был слышен ее низкий, очевидно посаженый или сорванный от криков голос.
Кажется, кровь была смыта. Глеб ненадолго испытал необычное чувство смеси страха, жалости, смущения и непонимания. Он выключил душ и, найдя самое чистое и большое полотенце, обмотал ее им. Вынес на руках из ванной комнаты и положил на кровать. Она лишь также напряженно дышала, а некоторые ее раны кровоточили.
Глеб кинулся на кухню, к аптечке. Чем бы продезинфицировать раны? Его дрожащие руки раскрыли створки кухонного серванта. Разбавив перекись водорода водой и, не без труда, найдя лейкопластырь, он ринулся обратно в комнату. Честно говоря, он с трудом представлял, как будет это делать. Но, как гласит старая пословица: глаза боятся, а руки делают. Глеб протирал каждую рану. Каждое прикосновение к открытым мышцам бросало его в дрожь. Девушка терпела, учащенно дыша от боли, но не вскрикивая. Самая жуткая боль все же была позади.
Волнение поглощало Глеба целиком, мысли кишели, несколько раз темнело в глазах, кружилась голова. Но, наверняка, девушке было куда хуже. Глеб хорошенько заклеивал лейкопластырем с ватой каждую рану. «Врача бы» – вспыхнула одна из мыслей у него в голове, за ней всплыла фраза из фильма: «смерть и боль – понятия неразделимые», сразу за этим другая мысль: «а симпатичная… бедняжка, она столько пережила, что же с ней произошло? Что вообще происходит?!». Мысли в его голове бурлили кипящей лавой. Глеб старался от них избавиться. Он пытался ровно дышать этим тяжелым запахом увечий, страданий и боли. «У них, оказывается, есть запах» – Вспыхнула в голове очередная мысль.
Девушка перевернулась на живот, она, по видимости, понимала, что Глеб помогает ей, и он продолжил. На секунду он взглянул в окно. Через тонкую сетку тюли было видно голубое небо и кучевые облака, подсвеченные полуденным солнцем, едва проглядывающим через плотные тучи. Таким образом, он хотел успокоиться, взглянув на что-нибудь вечное, но это не помогло. Глеб начал чувствовать нервную усталость и, как следствие – мышечную тяжесть.
Наконец он закончил приводить ее в порядок и засуетился, подыскивая ей вещи, среди своих. Теперь ему стало весьма неловко перед ней за ее наготу. Но видно ей сейчас было не до неловкости.
Хоть она уже и не дышала так быстро, все же в ней виднелось некое ощущение боли и истерии. Он нашел в стиральной машине полувысушенные рубашки. Одну он кинул на кровать рядом