Ну, а дальше мы пошли… Постепенно Джингирдаг своим зубцом скрыл от нас автомобиль, и мы очутились в диком просторе… Никогда ни один город не способен принести мне столько радости, сколько приносит это ощущение отъединенности от цивилизации и долгожданной встречи с Землей, с ее стихиями… А тут были еще петроглифы: мы отыскали несколько изображений человечков, похожих на астронавтов в шлемах, оленя с раскидистыми рогами, рогатых людей, солярные символы. Один камень целиком был отдан древним Венерам. Но если бы меня тогда спросили, что в самом деле больше всего волнует и притягивает меня, я бы ответил: всплески под желтой стеной. Я должен туда дойти и увидеть, как это совершается. Просто сидеть и просто смотреть.
Всего на несколько дней в году – ну, например, на двадцать из трехсот шестидесяти пяти – вода приходит сюда, чтобы усовершенствовать свое творение. Она создала эту страну: страну балок и холмов, протачивая глубокие долины, огранивая зеленоватый зубец Джингирдага и делая дальние холмы похожими на спины утопающих в синем тумане китов. Миллионы лет, с тех пор как дно древнего моря Тетис поднялось и стало берегом моря Каспийского, вода, которая приходит на двадцать дней в году, как великий художник, пробует снова и снова. Творение продолжается. Вот на это я хотел посмотреть.
Когда я добрался до желтой стены, кроссовки были насквозь мокрые.
Берег тут был очень низок и до сих пор подтоплен, зато противоположный вставал стеной – собственно, в эту желтую глиняную стену река и била со всей своей мощью, желая смести ее и разрушить, но добиваясь каждую весну только того, что в реку оседало несколько подмытых пластов, а стена все больше напоминала гигантский полукруглый амфитеатр. Каждый раз, когда кусок глины оседал в воду, раздавался негромкий всплеск. Некоторое время я молча стоял у реки. Сфотографировать то, что я видел, было невозможно, рассказать об этом каким-то иным, более занятным, чем тут изложено, образом у меня не получается. И все же я испытал необыкновенное чувство, будто присутствовал при сотворении мира.
Хлюпая кроссовками, я выбрался к Азеру и выжал свои носки.
– Ну что, обратно? – с надеждой спросил он.
Но я еще не исчерпал вдохновения, которое вдохнул в меня этот простор.
– Знаешь, – сказал я, – дойдем до конца долины. Там есть еще бугор, посмотрим и его.
– Ну ладно, – сказал Азер. – Только потом возвращаемся. У меня там кофе есть, бутерброды…
Потом мы еще раз перепрыгнули ту же реку, чтобы не следовать ее извивистому течению. Справа стал виден вулкан Турагай, слева – Кягниздаг. До подошвы того и другого оставалось еще километра три.
Простор с каждым новым шагом всасывал меня, я ничего не мог с собой поделать, хотя вокруг не было ничего такого, ничего подчеркнуто красивого. Просто земля без малейшего следа человеческого присутствия: ни окурка, ни банки из-под кока-колы, ни горелой спички, наконец… Как давно и безвозвратно