Когда, став постарше, Ада спрашивала, почему они до сих пор не съездили на Кипр повидать родственников или почему родственники не приезжают к ним в гости в Англию, родители выдавали ей целый набор отговорок. Время неподходящее, слишком много работы или чрезмерные расходы, которых не потянуть… И постепенно в душу Ады стало закрадываться подозрение, что, возможно, родственники родителей не одобрили их брак. А значит, и ее, как плод этого брака, тоже на самом деле не одобрили. Однако Ада до последнего лелеяла надежду, что если бы хоть кто-нибудь из их многочисленных родственников провел время с ней и ее родителями, то им простили бы все то, чего так долго не могли простить.
Впрочем, после маминой смерти Ада перестала задавать вопросы о своей родне. Раз уж эти люди не пришли на похороны кого-то из своих, то вряд ли у них есть хотя бы капля любви к ребенку покойной – девочке, которую они в глаза не видели.
– Когда будете брать интервью, не судите строго старшее поколение, – сказала миссис Уолкотт. – Слушайте внимательно и постарайтесь посмотреть на вещи их глазами. И не забудьте записать весь разговор.
Учительницу прервал сидевший в переднем ряду Джейсон:
– А если нам придется брать интервью у нацистского преступника, с ним тоже нужно быть милым?
– Ну это уже крайности, – вздохнула миссис Уолкотт. – Нет, я отнюдь не требую от вас, чтобы вы были милыми с такого рода людьми.
Джейсон ухмыльнулся, словно заработал очко.
– Мисс! – пропела Эмма Роуз. – У нас дома есть старинная скрипка. Она может считаться фамильной вещью?
– Конечно. Если скрипка принадлежала нескольким поколениям вашей семьи.
– О да, она у нас уже очень давно, – просияла Эмма Роуз. – Мама говорит, скрипку изготовили в Вене в девятнадцатом веке. Или в восемнадцатом? Короче, скрипка очень ценная, но мы не собираемся ее продавать.
Руку поднял Зафар:
– У нас есть сундук для приданого, который принадлежал моей бабушке. Она привезла его с собой из Пенджаба. Сундук подойдет?
У