Одно радовало, там я встретилась со своими старшими сёстрами, отправленными туда на обучение в десять лет. Почему же тогда меня заточили в белых башнях в четыре года, лишив всего того что было у других свободы, детства, любви матери?! Дьявольская несправедливость!
Вот почему я люто ненавижу оазисы, но, к сожалению, в пустыне это единственное место, где можно найти воду.
«Кустики», в которых мы искали живительную влагу оказались огромными. Несколько километров питаемых подземными источниками цветущих насаждений и не какие-нибудь засохшие кактусы, а финиковые и банановые пальмы, сочная зелёная трава, тростник и низкорослый кустарник.
Раньше здесь протекала река, это можно было понять по каменистой земле и старому руслу, потом она ушла под землю, но не перестала поддерживать своими живительными токами растения.
Первое что мы сделали: достали механизмы и распаковали их. Ни один караван и носа не сунет в пустыню без приспособлений для добычи волы. Колодцы часто пересыхают или бывают отравлены разбойниками, без воды в пустыне смерть всему.
Мы собрали и установили норию и впрягли в неё ублюда. Животное перед носом которого повесили горсть сочных фиников зашагало по бесконечному кругу. Бурильная установка вгрызлась в грунт и бодренько стала вращаться, выбрасывая на поверхность шматы сырого песка. Источник воды был где-то недалеко нам оставалось только ждать, когда нория доберётся до влаги.
Все занимались своим делом и только я одна бродила как неприкаянная. Работы в караване для меня не было, и я под влиянием скуки пошла бродить по оазису. Шла довольно долго пока внезапно зелёные насаждения не кончились, а я оказалась на верхушке бархана. Передо мной ширились необъятные песчаные просторы, уходящие к самому горизонту, а выше бескрайнее звёздное небо. Не знаю сколько я так простояла, мечтательно глядя в небесную бездну, но от созерцания вечности меня отвлёк какой-то звук. Я опустила взгляд.
У подножия копошился оборванец. Грязный и чумазый, одетый только в набедренную повязку и рваный, сплошные ленты, халат. На макушке вместо чалмы тряпка, призванная впитывать со лба пот. Волосы давно не мыты и взъерошены.
Он пыхтел, тихо ругался и его молодой озлобленный голос далеко разносился над песками.
Ловкий удар лопатой и склон поехал вниз, и я вместе с ним. Земля ушла из-под ног, меня и незнакомца погребло под обвалом.
Мне стоило немалых трудов выкопать себя из песка. Ненормальный уже стоял на ногах и все также остервенело копал. Впрочем, без особого успеха, песчинки ссыпались обратно в воронку, выкопанную чокнутым.
– Ты