– Я помнил. Я это знал, как себя. Сергей Ванин. Отчества не знаю, – ответил я.
– А вдруг ты не так помнил?
– Ну, может и такое.
– Все-таки странно. А в доме были какие-то вещи родителей? Как ты вообще оказался в этом доме?
– Не знаю… – задумался я. – Может, какие документы и были. Я, маленький, печку разжигал газетами и книгами, всей бумагой, которую находил. Может и сжег… А вещи… Не помню. Че-то было и взрослое, ты же тут столько лет в шкафах порядки наводила. А, вот еще что вспомнил!
– Что? – с надеждой спросила Алка.
– Дом-то окружен старым забором. Покосившиеся доски, возможно, когда-то и были покрашены, но тогда они были черно-серыми… Страшными. Они мне напоминали скелетов, которые взяли дом в кольцо, чтобы утащить за собой вглубь земли, откуда они сами вылезли. Я, маленький, боялся забора, когда садилось солнце. Доски-скелеты в это время оживали и, злобно усмехаясь, поглядывали в окно. Когда приходило утро, я понимал, что это обычные доски забора. Но мне казалось, что скелеты всего лишь прикидываются досками, чтобы неожиданно напасть на меня!
– Замолчи сейчас же! – прервала меня Алка, тут же взглянув в окно. Она вздрогнула и, быстро встав, задернула поплотнее шторы. – Виталик, завтра же покрасите забор с Сережей!
– Еще чего выдумала, его менять давно пора, а не красить! – лениво ответил Виталька, наливая коньяк. – Ты не знаешь законов. Черные дыры во вселенной не закрасишь белым. Получится серая бездна. Тогда опасность от дыр увеличится, ведь они станут незаметными и смогут подкрасться ближе.
– А самое страшное… – продолжил я. – Ночной скрип в темноте. Когда я услышал его впервые, я подумал, что это пришел хозяин тех скелетов и зовет их уничтожить мир. Я только через месяц, наверное, понял, что это от ветра стонал старый дуб под окном.
Алка, поежившись, схватилась за штору, испуганно посмотрела сквозь образовавшуюся щелку в окно, и опять прикрыла.
– И дерево спилите завтра. А то на крышу еще завалится.
– Плохая примета, – могильным голосом продолжил Виталька. – Если у дома спилить дуб, то в доме перегорают лампочки и в черной комнате появляется черный-черный гроб.
Алка завизжала.
– Больная, что ли? – заорал Виталька.
– Заткнитесь оба!!! Бестолочи! – зажав уши, закричала Алка. – Мне страшно!
Мы тут же замолчали, на кухне стало тихо. А за окном недовольно скрипнуло дерево. Алка вскочила, захлопнула форточку, села к столу, и дрожащими руками потянулась за Виталькиной кружкой.
– Э! – Виталька отодвинул от нее кружку. – Беляши лопай. От страха утоление голода помогает. А продукт мне не переводи, все равно не пьешь. Ладно, мы пошутили.
Алка поставила чайник на плитку, достала из буфета банку с заваркой и коробочку с сахаром.
– И никто не приходил никогда? – спросила Алка, успокоившись. – Если это твой дом, то у твоих родных, допустим, были ведь друзья, соседи те же? А сами родные – погибли?
– Никто