Опыт приходит, года уходят.
Осы, шершни, пауки – это те создания, от которых меньше всего в насекомом мире хочется получить жалом в шею. Хотя быть покусанным комарами, слепнями и прочим гнусом – тоже нежелательно. Кровососы – это безобразие.
– Меня ужалила оса, – сказал я Лене и указал большими пальцами обеих рук на назревающую опухоль.
– Так быстренько приляг и полежи, пока голова не закружилась.
Я тут же лег в постриженную траву и принялся глядеть по сторонам от нечего делать.
– Я имела в виду: на диван лечь, – заметила Лена и ушла в дом за йодом. Тут же из приоткрытой двери на волю вырвался кот Федос, проскакал мимо меня к сараю, но отчего-то смешался, развернулся и осторожно подошел ко мне, принявшись нюхать мою голову.
– Чего ты вынюхиваешь, шченок? – спросил я его. – Ужели я не поднимусь с этого газона?
Но Федос смерил меня строгим взглядом желтых, как у тигра, глаз и ничего не ответил, отвернувшись куда-то в сторону живой изгороди, протянувшейся вдоль дороги.
Горло мое опухло до размеров самого крупного яйца самого крупного динозавра, обитавшего на Земле. Я имею в виду те яйца, которые эти самые динозавры имели обыкновение откладывать, куда ни попадя, как какие-то провинциальные курицы.
Кот Федя больше меня не нюхал, задрал хвост и начал им дергать вверх-вниз. Так с ним бывает, когда он чего-то недопонимает. Я проследил за его взглядом и увидел ноги. Их было две, по крайней мере, видимые мне через ту проплешь, нечаянно выстриженную мной в изгороди, когда пробовал новые садовые ножницы. Ноги были неприятные, человеческие, одетые в высокие ботинки неприятного милитаристского фасона. К ним, наверно, был приделан какой-то неприятный тип, подсматривающий в наш двор. Или милитарист, или полицай, или какой-то придурок, косящий под них.
– Федя! Фас! – сказал я коту.
Тот посмотрел на меня, как на больного на всю голову и, все также подрагивая хвостом, ушел под сарай, где у соседских котов был клуб по интересам. А я действительно был болен на голову. Горло мое опухло до размера яйца слона, то есть, конечно же, до размера самого слона.
Разных ног я навидался в своей жизни, некоторые вообще с натяжкой можно было назвать ногами. Просто копыта какие-то. О них я хотел написать во второй свое книге. Сейчас даже и не вспомню, написал, либо нет, сколько лет прошло!
***
Вторую книгу я создал уже быстрее, нежели «Прощание с Днем Сурка», хотя по объему она получилась едва ли не в полтора раза больше. А по-другому никак, ведь именно в ней я обратился к Жюлю Верну, точнее, к «20 тысячам лье под водой». В детстве именно этот роман и снятая у нас в стране фильма произвели на меня довольно сильное впечатление. Я отчего-то увлекся морем, а Константин Бадигин своим «Путем на Грумант» это увлечение только подбодрил. Только тогда море было другим, детским и радостным, потому что от него не зависела моя зарплата. Теперь, конечно, все по-другому, по-взрослому. Теперь я иностранные рубли пересчитываю, глядя в безбрежную даль волн. Хотя