– Можешь не возвращать, – застонала я и глаза закрыла.
Семейная жизнь это компромисс, напомнила я себе. А штаны после рождения в них яиц мне точно не нужны. Я бросила сумку на пол и только потом увидела здоровый чёрный чемодан на колёсиках, который нахально стоял у стенки. У моей стенки! Повернулась к Захару. Смотрит на меня, ждёт, в моих штанах, на моей кровати, в глазах – смех. Надо мной его глаза смеются!
– Пошёл вон из моей кровати, – четко проговаривая сказала я. – Немедленно.
– Было ваше, – потянулся он, из под резинки штанов показался плоский живот, с тонкой полоской волос, сбегающих от пупка вниз. – Стало наше.
И тогда по его довольной, как у нагулявшегося кота морде я поняла – не уступит. Можно истерить, можно выбросить всю его одежду, но вытурить его из кровати я не смогу, хотя бы потому что он мужик на полторы головы меня выше. А я… не смогу. Мне нужно личное пространство. Чтобы Аверин ходил и так же по утрам разглядывал мою беззащитную спящую задницу? Нет, увольте. Не настолько мне и нужны эти миллионы. И так обидно стало, по настоящему, я даже не помню, когда последний раз настолько обижалась. Я замуж вышла, согласилась перекроить всю жизнь на целый год и сломалась…из-за кровати. Причём на второй день брака.
Блин, во мне слишком мало алкоголя чтобы пережить эту драму. Я спокойно вышла из комнаты, тихонько за собой дверь закрыла. Села на диван, уставилась на тёмный экран телевизора. Вот и закончилась эпопея. Дедушка, наверное, будет разочарован. Он один из немногих, кто верил, что я не просто хорошенькая куколка. Наверное и это испытание предназначалось для того, чтобы сделать меня сильнее. А я похоже слабая…
– Барби, – крикнул из комнаты Захар. – Ты куда делась?
– Никуда, – равнодушно ответила я. – Сижу.
И правда же – сижу. Борюсь со слезами, которые настоящие, а не одна идеальная слезинка. Нужно уехать, до того как разревусь окончательно и совсем опозорюсь. Или хотя бы в туалете закрыться, только сил встать нет, силы словно разом оставили меня, все. Я пуста до самого донышка.
Заскрипел, заворчал под Захаром матрас, звук шагов. Я терплю, я не плачу.
– Ты чего, реветь собралась? – подозрительно спросил он.
– Нет, – всхлипнув ответила я.
А потом… прорвало. Я уткнулась лицом в пахнущую пепельницей подушку и таки разревелась. От того, что мир так не справедлив. От того, что если ты маленькая и красивая, никто не считает тебя за человека. От того, что дедушка предатель, а Захар не выносим. От того, что у меня забрали кровать, наконец. Захар кричал что-то, вроде даже матерился, но я с таким упоением рыдала, что больно его не слушала. Наконец, первая волна слез пошла на спад.
– Блядь, – кричал Аверин. – Барби, это нечестно!
– Мир несправедлив, – согласилась я и громко высморкалась в кружевную пыльную салфетку с трюмо. – Я знаю, как никто другой.
И снова всхлипнула – похоже, вторая волна на подходе. Слишком давно я не ревела, как следует, теперь, пока все не выплачу, не уймусь.
– Перестань