Богатство, финансовый достаток – дела относительные. Мои родители были побогаче родителей моих, к примеру, одноклассников из обеих школ. Но не были такими богатыми, как родители учеников гимназии, в которой я занимался английским. Которым бы родители чад из Оксфорда на автомате подали бы милостыню.
Я иногда в среде общения испытывал неловкость, что какие-то мои материальные вещи намного лучше. И никогда не хвастался намеренно. А чтоб завоёвывать сердце девушки деньгами… для меня это была низкая дикость. Да уж… давненько всё «это» было.
Надоело мне стоять под куполом цирка. Пора уже прыгать в кастрюльку с водой внизу. Её не особо-то видно. Но она должна там быть. «Мы (же) олени! С нами – мох!»
Я вот иногда смотрю так на себя: «Не. Ну реальный олень. Как он вообще дожил до сегодняшнего дня? С такими красивыми рогами… ещё и…?»
Я бы несколько дней раньше бы прыгнул в возможное местонахождение кастрюльки. Но решил, пусть сначала пройдёт простуда на губе (люди, которые боятся называть вещи своими именами, боясь какого-либо позора, называют герпес «простудой на губе»).
Короче, я этого даже не дождался! Я ахреневаю… Не, ну тогда я верил (из разных источников. Из книжек по пикапу тоже), что для женщины внешность мужчины – не самое главное.
Я посмотрел по общему расписанию, чтобы у меня не было первой пары, а у Атины была. На которую она, если придёт, то опоздает.
Прозвенел звонок, холл первого этажа опустел. Один я стою рядом с центральной лестницей. Может, цветы надо было купить? – боролся я со своим волнением. Да не… И так ситуация не особо умная. Ещё целая жизнь впереди – я её завалю этими вениками!
Вбежала, жопой своей качая. Я уже думал, что не придёт.
– Привет!
– Привет… – настороженно ответила она.
– Мы учимся вместе. И я тебя так редко вижу, никогда не могу нигде застать. Давай сходим в свободное время кофе попьём куда-нибудь?
– Аммм… Эммм…
– Дай мне номер свой. Созвонимся – увидимся, – перебил я её «мэкание».
– Эээ… слушай… я могу предложить тебе только дружбу.
– Дружбу?.. – мир стал «опадать» как в фильме «Начало».
– Я спешу. Давай потом поговорим, – уже стала уходить она.
Я взял всё, на хрен, что можно взять в кулак:
– Так… а… цифрами обменяемся? – ещё уверенным тоном бросил я ей в спину, которая ещё рядом была.
– Ааа… Лучше не надо. Ну ладно, пока! – и ушла.
А я стоял как вкопанный. Плохо соображал. Будто весь в помоях. Наетый рыбьими гнилыми головами. С костями.
– Ну, хотя бы никто не был свидетелем такого срама, – тешился я, поднимаясь в аудиторию, где у меня начнётся занятие.
Я присел за парту. И просто сидел. Я отказывался верить в этот грёбаный ночной кошмар.
Всё-таки я нашёл самоуважение – пошла она нах. И все пусть туда же идут. Надо дальше заниматься музыкой (я тогда уже выступал в ночных клубах со своей группой. И видел злобные взгляды