Опять стук.
Нет, если нас убьют, как она сама здесь выживет. Надо было уходить, может уже добрались бы до какой-нибудь деревни.
– Впустите, – слабый мужской голос из-за двери, сорвался.
– Не открывайте, – прошептала я.
– Елена, надо помочь. Вдруг он знает, как завести поезд и тогда мы поедем. Мы же не осматривали машинистов, просто вытащили их отсюда.
И она открыла.
Увиденное чуть не заставило и меня орать не своим голосом. Я сидела, вцепившись в кресло и не могла пошевелиться. И это очень хорошо, иначе я бы точно закричала.
В неверном свете костра он казался черным. Только влажно поблескивала голова. Он как будто весь был в крови. Но нет, это было только первое впечатление. Голова у него действительно была в крови, и много накапало на рубашку. Но в остальном он был более – менее в порядке.
– Что с Вами произошло? – шепотом спросила я.
– Не знаю, какие-то люди в масках. Искали кого-то вроде.
– А где мы? Я не помню такой дороги.
– Мы далеко от обычного пути. На всей скорости около трёх часов гнали. В другую сторону. Эта дорога не используется уже давно. Считается очень опасной, здесь какие-то раскопки велись и откопали что-то не то. То ли газ, то ли жидкость. В общем тут люди стали пропадать. Раньше много деревень было вокруг, но люди разбежались. Кто смог.
Слова довались ему с трудом. Он говорил еле слышно. И видно было какая сильная боль мучала его. Мне было жаль его, но узнать о том, что здесь произошло было необходимо. Для спасения дочки.
– А что стало с пропавшими? Их нашли?
– Не всех. Но тех, кого нашли, даже спецы смотреть не могли, потом говорят всякая муть снилась. Типа они этих и во снах видели и как будто они потом за ними и в реальности ходили. Только что голову повернешь и нет никого. Как будто, все что тут происходит потом из головы не убрать. Некоторые даже стреляли в них, но попадали в себя. В общем что тут происходит я не знаю. Но мне не по себе делается. А что с пассажирами-то?
– Там только тела остались. Они стреляли во всех, наверное. Проводницы и пассажиры по купешкам.
– И многих ты видела?
Одну проводницу только и одного из купе. В остальные не совались.
– Я в некоторые заглядывала, – сказала Ульяна Владимировна.
– Зачем? – я удивленно повернулась к ней.
– Ну мало ли? Вдруг там живые были бы.
– Понятно, – со вздохом произнесла я и закатила глаза.
Что за женщина. Зачем было соваться. Или может она лучше меня? Она не только о себе заботится. Тогда как я думала только о том, как поскорее убраться из поезда.
Я ошарашено молчала и смотрела на Ульяну. Е-мае, да я ведь даже на секунду не подумала обо всех этих людях. Только о себе, ну и о дочке. Ладно, сделанного не вернешь. Но чувство вины притаилось возле сердца и начало потихоньку давить.
Машинист как-то странно на нас посмотрел.
– Что? – спросила я.
Неужели и он меня осуждает?
– Возможно и вы их